Моя дочь. Это она была силой, вибрирующей во мне. Ее существование изменило все. Для моих стражей. Для Дрона. Для мира.
Моя грудная клетка ощущалась слишком слабой, чтобы вместить все, что я ощущала. Были моменты, когда мне казалось, что мои ребра сломаются, и все мои самые темные мысли и самые переполненные надеждами мечты вырвутся наружу ужасающе прекрасным воплем слез.
Но этого не случилось. Так что я думала о том, чтобы взорвать тлю. Это создаст суматоху на дамбе, и Дрон придет. Я испытывала искушение. Блядь, я испытывала искушение положить конец этому блядскому ожиданию, этому незнанию, этой мозготрахательной игре, к которой принудил меня Дрон.
Но если я убью всю тлю сейчас, как это мне поможет? Дрон мог не только блокировать мою способность контролировать его питомцев, он еще и мог почувствовать все, что я пыталась сделать. Он, я и тля, мы все были связаны невидимыми ниточками. Если я подхвачу эти нити и подам сигнал тле, пока Дрон поблизости, это оповестит и его тоже.
Мне нужно отвлечь его, когда я попытаюсь это сделать. Мне нужно сделать это в качестве способа приумножить это отвлечение. Но как и когда это случится?
В один из таких моментов обдумывания дверь в коридор открылась. Я ожидала пауков, чистое ведро и миску риса.
Но это был Мичио. Похудевший Мичио с темными кругами под глазами и мотком веревки, свешивающимся с его ладони.
Я спешно поднялась на колени и дернула кандалы.
— Мичио?
Глубинная тоска пульсировала в моей груди при виде его, в одиночку стоявшего на пороге моей тюрьмы. Никакого визуального или телепатического следа Дрона. Никаких других охранников. Он пришел освободить меня? Он каким-то образом освободился от упряжи Дрона на его разуме? Выражение его лица оставалось непроницаемым, что часто бывало, когда он сдерживал свои эмоции.
Веревка в его руке несколько ограничивала мою надежду.
Он прошагал через комнату, широкой походкой направляясь прямиком ко мне. Черные рабочие штаны низко и свободно висели на его бедрах, грудь оставалась голой, и по бокам выступали ребра. Они его не кормили? Или он каким-то образом отказывался от еды?
Крутые очертания его торса выступали под натянувшейся кожей, словно обезвоживание кардинально высушило его точеное тело. Он по-прежнему был прекрасно сложен, но его тело сделалось жестче, резче, словно мышцы заменились стальными деталями с бритвенно-острыми краями.
Мои мысли метнулись к Элейн, пытая меня образами того, как ее пальцы скользят по этим смертоносным изгибам, как ее ладони и тело насилуют его, пока он лежит в ее кровати, неспособный дать отпор.