— Держи, брателла. Деньги. За работу. Три штуки «зелени» плюс штука — это премия! За что — сам знаешь, молоток! Вижу, про сумку спросить хочешь?
Борис посмотрел по сторонам, как бы ища официанта, ему хотелось пить, кроме конька других напитков почему-то на столе не было:
— Да. Пить охота.
Стэп кивнул Виктору и в сторону барной стойки:
— Сгоняй за компотом.
— Про сумку тоже интересно.
— Сам понимаешь, не наша сумка, мы только работу выполняли. Ушла по назначению. Сколько в ней денег было? Не считал. Как была, так и отгрузил. Поэтому доли нашей там нет и не было. Что причитается, то получили.
Борис пожал плечами:
— Понимаю, спасибо, конечно.
Виктор вернулся с бутылкой спрайта, распечатал и налил в стаканы. Стэп повертел в руках пустую бутылку конька, поставил на пол:
— Не доза. Как считаешь? Но больше брать не будем. По последней и разбегаемся.
Допили остаток, закусывать уже не было чем. Борис опорожнил стакан спрайта, потом еще один:
— Вот теперь порядок! Что дальше? Какие указания?
— Пока ничего, отдыхай. Бабло есть у тебя, но сильно не увлекайся тратить. Сколько ждать придется, не знаю, может, месяц, может, два, а может, завтра звонок поступит, и вперед. Так что держи оружие чистым и в смазке, а порох, как говорят, сухим. Примерно так. Да, что еще спросить хотел. Машину водишь? Права есть?
— И права есть, и езжу неплохо. А что?
— Просто знать должны. Для Витька, как запасной вариант, мало ли что. Держи права при себе.
— Без проблем.
Стэп улыбнулся:
— Рад, что работаем вместе, парень ты что надо. Разбегаемся, — и, видя, как Кова полез в карман за деньгами, остановил его: — Я заплачу, не суетись.
Борис отложил две сотни долларов в отдельный карман:
— Поменять надо, на мелкие расходы.
Вышли на улицу. Попрощались.
— Мы тут недалеко, — Стэп указал рукой куда-то в сторону Петровки. — Ты как, на такси?
— Пройдусь немного, подышу, погода хорошая, дома насиделся.
Борис дошел до ближайшего обменника, на табличке у входа курс был двадцать шесть и три за один доллар, зашел поменял две сотни. До Почтовой площади решил прогуляться пешком. Шел, не обращая внимания на названия улиц, перекрестков, просто двигался в нужном направлении, не спеша, опустив глубоко руки в карманы джинсов, подняв воротник на мастерке и надвинув низко на лоб кепку.
Он так и не знал, на кого работал, на кого работали Стэп с Виктором. Может, на Студебеккера, а может, и нет. А если отдал его Студебеккер кому-то другому, временно или навсегда, а может, вообще продал, и такое могло быть, и ничего не сделаешь, будешь работать, сколько придется, таковы правила, не хозяин он себе. Да что об этом думать. Ну и ничего. Он такой же солдат, как и тот, который служит в настоящей армии, только живет, как нормальный человек, в квартире, деньги получает приличные, имеет кучу свободного времени, ну, и личные дела не запрещены. Не так уж и плохо, а зависимость, так в этой жизни все как-то в чем-то где-то зависимы, кто-то в большей мере, кто-то в меньшей, кто-то головой отвечает, а может, даже и семьей. Не так уж все и плохо у него. Ну, и главное — не зарываться, исполнять, что скажут, меньше думать и рассуждать, сказали — сделал, отдыхай. А повяжут — тоже не исключено — так полное отрицалово, пусть доказывают, попадет на зону, там свои, в обиду не дадут, не впервой: зона, она ведь как дом родной.