За 20 лет многие страны и народы поменяли не только названия, но и свои взгляды на жизнь, экономики, политические конструкции и аффилиации. Турция и Китай после десятилетий движения к демократии развернулись обратно, к «просвещенному абсолютизму». Страны Латинской Америки, к 2000 году, казалось, победившие популизм, к 2020 в основном снова под властью популистских движений. Россия 2000 года была страной развивающейся демократии, ориентированной на «западный мир» и «европейские ценности», приверженной свободному рынку. Спустя 20 лет Россия – замкнутая в себе нефтяная автократия, в которой антизападная риторика и туманные «традиционные ценности» (среди которых внятно проступают лишь коррупция и домашнее насилие) составляют основу политического дискурса, а сакрализированная и мифологизированная до предела победа в далекой Великой Отечественной войне искусственно заменяет собой всю историческую память общества и освобождает его от необходимости справедливой оценки его нынешнего состояния. Естественный экономический партнер и ближайший «идеологический противник» России – Евросоюз – в 2000 году был первым кандидатом на лидерство в мире в XXI веке: создание единой валюты, перспектива быстрого роста, гарантии общего рынка размером более чем в 500 миллионов граждан с высокими доходами должны были обеспечить новой Европе процветание. В 2020 году Евросоюз находится в глубоком кризисе: потеря Великобритании, экономические дисбалансы, фактическое банкротство банковской системы, многолетняя стагнация, политическая волатильность ставят серьезный вопрос: а так ли совершенна модель объединения демократических государств без единой фискальной системы и общей бюджетной структуры, тем более, если она основана на чисто бюрократической модели управления?
Первые 19 лет XXI века с точки зрения экономических адаптаций прошли «под знаком» трех ресурсов: нефти, дешевой рабочей силы и – новых денег.
Нефть и газ остаются суперресурсом, дающим экономическую жизнь и архаичным племенным формам государственных структур Ближнего Востока, и автаркиям Центральной Азии, и гиперпопулистской диктатуре Венесуэлы, и «управляемой демократии» России. Нефть и газ создают США решающее преимущество перед Евросоюзом и тормозят развитие Китая, требуя от него вкладывать огромные средства в их импорт.
Но достаточно скоро век нефти и газа закончится – будь то 20 или 50 лет, не так важно в исторической перспективе. А еще раньше, чем спрос на нефть станет настолько ниже предложения, что цена нефти вернется (в реальном выражении) к уровням 1990-х годов, произойдет существенное перераспределение долей крупнейших поставщиков нефти. Добыча в России, Норвегии, Казахстане и ряде других стран будет сокращаться уже в ближайшее десятилетие (для России сокращение извлекаемых по разумной себестоимости запасов связано еще и с серьезным отставанием в технологиях разведки и разработки). В то же время в ряде стран, в том числе в Китае, начнется разработка сланцевых залежей, которые на сегодняшнем уровне технологий не являются рентабельными (но себестоимость добычи сложной нефти быстро падает, так что скоро придет и их время). Помимо этого огромные шельфовые месторождения Восточной Африки и Южной Америки начнут поставлять нефть уже в ближайшие годы, да и у США есть еще солидный потенциал увеличения добычи – коэффициент извлечения нефти в США за последние 20 лет вырос в разы, и еще может быть в разы увеличен за счет новых технологий.