Я не знаю, сколько прошло времени, пока мы сидели в разных углах, я лишь увидел, как небо сначала окрасилось в красный цвет, а затем яркие лучи солнца проникли в моё подсознание. Устало растирая опухшие глаза кулаками, я опускаю ноги с подоконника и вижу врача, стремительно идущего к нам. Я не слышу того, что он говорит. Вижу только, как Элинор обнимает врача за плечи, и снова слезы льются из её глаз. Но это слезы радости.
– Вы можете зайти к ней ненадолго, – говорит врач, и я, не слушая их, иду к ней.
Медсестра открывает двери палаты Даниель, и я каменею при виде свёртка моей маленькой птички.
У неё синее лицо, разбитые губы, повязка на подбородке, слои бинтов и гипса по всему телу. Медленно я подхожу к ней, словно на плаху к палачу, мои глаза снова слезятся, а сердце кровоточит. Я вижу только два незабинтованных пальца. Те самые, за которые я держал её в кинотеатре. Едва дыша, захлёбываясь слезами боли, я прикасаюсь к ним.
– Птичка, прости меня. Я столько всего хотел тебе сказать… – стон вырывается из моей груди. – Все произошло так быстро. Я даже не успел показать тебе, что ты для меня значишь. Но я прошу тебя, помни, что ты совершенство. И я безумно люблю тебя. Ты – смысл моей жизни. Прошу тебя, живи, – наклоняюсь и целую её в прохладный лоб. Я знаю, что она меня не слышит, но я должен был её увидеть.
Двери палаты приоткрываются, и заглядывает медсестра.
– Извините, что я вас прерываю, у неё показатели скачут. Вы не могли бы… – мне все понятно без дальнейших слов.
Прохожу мимо неё, и встречаюсь с глазами Элинор. Она подходит ко мне, обнимает.
– Спасибо, Райдер. Моя девочка будет жить, – говорит она.
А буду ли я без неё жить?
Сажусь на диван, убираю выбившуюся из причёски чёлку назад, надо бы подстричься, как приедем. Я думал, сборы никогда не закончатся, помимо собранного мной барахла, пришлось сложить то, что для меня ценно. Чемоданы, стоящие на пороге, напоминают о предстоящей дороге в аэропорт. Лежащие поверх них билеты, ждут нас с Энж, которая была очень рада моему предложению поехать вместе.
Мебель и прочее будет продано вместе с домом. Нет, надобности устраивать беготню сейчас. Я не нуждаюсь в этих мелочах. Отец уже приготовил мне пентхаус в Манхэттене, пока я валялся в клинике. One Madison – элитный жилой комплекс, и ещё до сдачи объекта в пользование, отец скупил четыре верхних этажа здания для обустройства моего места обитания. Покупка обошлась очень недёшево, но для единственного сына… Мне известно лишь, что специально для меня установили собственный лифт, имеющий всего две кнопки.