— Гуманитарий, — ядовито сказала она.
— Ну гуманитарий, — покорно согласился Михаил, — но почему нельзя-то?
— Зонд — тупая штука, — очень терпеливо сказала Цо, — все, что он делает, — снимает гравитационное поле и сличает его с визуальным. Если видит, что по гравиграфии должен быть объект, а на фотографии его нет, подает радиосигнал и слегка меняет траекторию в сторону удивившей его точки. Если он врата нашел, то будет летать вокруг них и свистеть. Если он видит любой объект, который присутствует и на гравиграмме, и на фото, — он не почешется, будь там хоть смарагдовый корабль, полный эльфов.
— А, — огорченно ответил Михаил и пошел переносить встречу с сестрой сударыни Стуц.
— До совещания с шишками еще полтора часа, — сказала Цо утром, — какие есть предложения?
— Вы обещали показать внутренности корабля.
Они поставили термос с кофе между креслами, Цо вывела видео на проектор.
— Личные вещи там нашли только в шкафу — сумку с ношеной одеждой, проверили, одежда зарезанного, — сказала Цо.
— И что, кроме одежды в сумке ничего?
— Значки какие-то веселенькие, на липучках… Ни одного устройства, вообще.
— Мне бы самому посмотреть, — жалобно сказал Михаил.
— Ты что, меня еле пустили. Но чую, что надо, буду пробивать.
— Стоп.
— А, фотография над пультом? Ребенок же, их все вешают.
— Это Геля с крокодилом, — сказал Михаил.
— Ага!
Она увеличила остановленный кадр так, что лицо маленькой девочки заняло весь экран. Коротенькие хвостики, морда надувного крокодила прижата к личику.
— До аварии Геля была ребенок как ребенок, ею стены не оклеивали, — сказал Михаил. — То есть либо первое убийство произошло после аварии, либо…
— …либо фотографию приволокли пилот с судьей? — предположила Цо.
— Как оберег? Ну… могли, в принципе. Судья вряд ли, мне кажется, что Гелю как-то сильно неофициально почитают — а пилот… Будете у его родни, узнайте, как он насчет этого был.
На экране руки Цо вытащили и разложили на полу одежду.
— Остановите. Назад. Давайте еще разок… Ну очень старые модели подскафандрового белья, точнее не скажу… Вот это — обычная станционная одежда. Ну, белье, тоже модели все… А! Стоп!
Цо отмотала на пару секунд назад.
— Вон маркировка. Это был крупный производитель одежды лет четыреста назад. Старые шмотки, Рикэннон.
Запись промотали туда-сюда раз семь. Михаил примерно оценил возраст скафандров, висящих в шкафу, в плюс-минус пятьсот лет — точнее смотреть надо самому.
— Что там под пультом валяется?
— Веревочка какая-то ручной вязки, надорванная. Я трогать запретила, пару ниток взяли на анализ. Еще зацепки видишь?