Михаил с некоторым обалдением осознал, что в объяснениях советника Камуса не мелькнуло и тени ассоциаций с поставарийными проблемами станции. Он не знает или надеется, что я не знаю? Или вообще вся эта телега им сочинена только что?.. Нет, какие-то элементы правды, судя по страданию на лице советника, в концепцию попали, но какие именно?
Так. Белок детям. Объяснение подросткам. «В моем классе двое блевали». Конечно, не больше одной десятой населения, что вы, что вы. Критерии отбора взрослых придется выяснять уже не у Камуса (тот если и знает, не скажет). Так, надо быстро прикрыть тему чем-то сверху. Михаил быстро перевел разговор на ритуальные обязанности судьи и то, насколько лично он их исполнял. Тема, что характерно, оказалась для Камуса тоже неприятной, поскольку фактически выходило, что обязанности судьи заключались в основном в небесплатной деятельности свадебного генерала, а с верифицированием всех актов гражданского состояния на станции вполне справлялась сама база, просто гражданам приходилось отстегивать судье за каждое свидетельство о браке, рождении, смерти или образовании трудовой артели. Михаил позволил себе заметно удивляться, Камус темнел лицом, в общем, можно было надеяться, что конфузная сплетня с человеческим белком утонет как незначительная в сравнении с финансовыми чудесами, которые не удалось скрыть от любопытных федералов.
Михаил попытался разъяснить вопрос с поголовной бородатостью обитателей верхнего этажа, получил в ответ реплику про мужское достоинство и «вы же сами все понимаете, вы что, давно не смотрелись в зеркало?» На чем Камус с ним попрощался и дал понять, что он в заведении остается. Михаил пространно поблагодарил за внимание и информацию и быстро слинял.
Только добравшись до комнат сударыни Стуц, он осознал, как его вымотали препирательства с советниками и скользким юношей Алди и как нехорошо в животе от элитного кофе. Цо уже была на месте — хмуро посмотрела на Михаила, влила в него чашку чая с какой-то ватрушкой, дала пару таблеток и выгнала спать.
Утром оказалось, что и Цо провела день не зря. Доступ к месту преступления открыли им обоим в постоянном режиме и без сопровождения. На Михаиловы сведения она хмыкнула и уточнила, стер ли он кафф-запись той ладошки.
— Стер, конечно, — буркнул Михаил, — пришлось все посещение стирать, а то была бы заметная лакуна — но ничего, сгоняю туда еще раз. Вот спорю на щелбан — на том месте будет ровная стена, а на ней горшки с цветочками.
— Не надо щелбан, — кротко согласилась Цо, — я тоже думаю, что ее там постоянно не держат. Я, кстати, по медицинским заведениям тут ходила, вскрытия же в обычных, гражданских моргах делали. Никаких ладошек не видала, так что либо молодой врет, либо там ладошку тоже только изредка достают.