День приходил на смену дню в безудержном истечении нескончаемых часов и каждый следующий становился чем дальше, тем все более удаленным воспоминанием о периоде дождей. Солнце пылало все сильнее и жарче на чистом безоблачном небосводе и воздух дрожал над травянистою равниною словно над углями исполинского очага.
Травы и былинки вяли и сохли, зеленый ковер с разбросанными повсюду пестрыми пятнами осыпающихся цветов понемногу приобрел уныло-желтый или бурый оттенок из-за немилосердной жары. Над иссохшим краем утро рождалось без росы, на голой, обнаженной ветром почве начали появляться большие трещины и расселины, становившиеся все более глубокими и зияющими. Последние из мелких озер и прудов пересохли и вся их пышная флора полностью погибла. Край стонал под игом палящего солнца, которое иссушило все вокруг и превратило последние капли воды в пар, поднимавшийся в горьком воздухе и исчезавший в безоблачной вышине. Ни вечерняя тень, ни прохлада ночи не возвращали свежести чахнущей растительности. Потому листья со стеблями тихонько ложились на раскаленную землю, выглядевшую как обширная пустыня, плоская и однообразная, лишь кое-где над ней высились жесткие пучки ковыля или перловника.
Но эти иссохшие травы смотрелись до смешного низкими по сравнению со старым вулканом, который внезапно вырастал посреди плоской равнины подобно невысокому холму с пологими склонами.
Когда-то, невероятно давно, в этих местах под толстою земною корою бурлила раскаленная лава, которая под страшным давлением нагревалась до высочайшей температуры и кипела, металась и клокотала в вихревой пляске сжатых газов. Когда же ее вздувшиеся текущие волны достигли вершины своего буйства, здесь внезапно разверзлось жерло вулкана. Как из перегретого подземного котла к небу вознесся гигантский столб из горячих газов и пара, выбив кусок земной коры словно огромную каменную пробку. Потом под жуткие раскаты подземного рокота в воздухе засвистели лавовые бомбы; масса камней и пепла засыпала всю округу возле извергающегося вулкана и, наконец, эту симфонию ужаса и гибели завершил мощный поток бурлящей лавы, ринувшийся вниз по склонам. Не зная преград, он уничтожил и сжег, раздавил и пожрал все на своем пути, покуда сам не превратился в камень. За долгие эпохи вулкан снова пробуждался к жизни через разные промежутки времени. Но эти извержения, несущие ужас и смерть, становились все слабее и слабее, пока не прекратились совсем.
Вот по этому печальному краю, над которым высился лишь остов старого, угасшего вулкана, шла не спеша в вечерней тишине грузная и странно выглядящая скариттия, представительница давно вымерших южноамериканских копытных.