Пленный старик схватился за голову. Заткнул уши руками и упал на колени. Мечущийся по замку взгляд и широко раскрытые глаза ныне принадлежали безумцу. Лицо исказилось гримасой страдания, а рот открылся, чтоб исторгнуть из себя дикий вопль.
Да он же выдаст нас!
Я лишь помыслил, что нельзя позволить колдуну закричать, а Война уже действует. Прыжком оказался рядом с чернокнижником, заткнув ему рот ладонью. Пленник замычал и вцепился в руку Брана, чтоб оторвать ее от своего лица, но это не легче, чем сдвинуть с места каменную стену.
На ярком летнем солнце сверкнула сталь кинжала. Одним отточенным движением Бран просунул лезвие под подбородок старика и перерезал ему горло. Предвестник умел это, он делал так много-много раз. Схватившись теперь за собственное горло, пленник упал перед Браном, лицом вниз. Кричать он уже не мог, только что-то булькало под ним.
— Зачем? — Мой вопрос был, конечно, глуп.
— А ты подумай.
Я отмахнулся. Черт с ним! Замарал руки хотя бы не я!
— Чужаки… Чужаки… Чужаки…
Кровопускание скинуло с меня и Брана то давление, что рождали голоса. Я вздохнул с облегчением и поймал предвестника на том же, а вот Ирме было все так же плохо. Вслушиваясь в себя, вампирша не удостоила расправу с пленником даже взглядом.
— Не могу, — произнесла Ирма.
Словно вторя ей, гомон в замке стал сильнее. Бран и я переглянулись, понимая без слов, что подумали об одном и том же. Что-то меняется, рушится окружающая нас мирная иллюзия; и не в наших силах на это повлиять. Пролитая кровь чернокнижника тоже ни при чем. Волчий замок просыпается по-настоящему.
Я почувствовал, как екнуло сердце в предчувствии чего-то страшного и неизбежного, пусть никто из нас сейчас не в состоянии сказать, что именно нас ждет. Одно ясно: ничего хорошего!
— Не могу, — жалобно повторила вампирша.
Я покосился на нее. Губы пересохли от напряжения, а по виску течет холодный пот. Все, что мог, — это крепче сжать рукоять бракемарта да негромко посочувствовать Ирме. Лишь бы она не оповестила о своей немочи в полный голос. Нас не должны услышать!
— Чего не можешь?
— Ничего не могу!
— Да тише ты! — Бран тоже нервничал. Взгляд предвестника стрелял по сторонам.
Ирма схватилась за ворот собственного полушубка.
— Ничего не могу, — в третий раз повторила она. Правда, перешла на шепот: — Нет крыльев и не могу улететь, не могу быть быстрее стрелы, нет клыков и когтей. Ничего нет!
Возможно, Ирменгрет выглядела комично, но сейчас не до шуток. Я тоже потерял часть магических способностей. Нельзя слиться с темнотой, когда ее нет. Нельзя переместиться в ночную тень на противоположной стороне замка, если сейчас день, а не ночь.