— Да, — и тут же поправилась, — меня зовут Риниэль из До…
Тут она замялась, а потом уверено продолжила.
— Я — Риниэль, и это был мой лук, — и твёрдо посмотрела мне в глаза.
Ну, хоть господином не назвала, а свою принадлежность к дому тоже упустила. Значит, уже не считает себя таковой. Это я уж попустился узнать у Исилиэль.
— Почему же был? — и я протянул ей лук. — Держи.
Такую гамму чувств, наверное, мне не приходилось видеть никогда за всю мою жизнь, от крайнего недоверия до огромной надежды, и снова от удивления до подозрения в каком то подвохе, то безумная радость, то попытка напустить на себя полное безразличие. Когда она приблизилась, то еще раз посмотрела мне в глаза и, преклонив одно колено, склонила голову и протянула две руки ладонями вверх. Обстановка вдруг стала какой то торжественной и даже стоящие у шатра эльфийки замерли, почувствовав это.
Вложил в руки эльфийки ее лук, сделал шаг назад. Она выпрямилась и произнесла, глядя мне в глаза, чуть ли не в саму душу.
— Я, Риниэль из Дома Весеннего Ветра, благодарю тебя, господин Владислав! Я никогда это не забуду!
Мы синхронно, так просто получилось, склонили головы в поклоне. Надеюсь, она действительно не забудет, но промолчал и лишь сказал, что она может выбрать и колчан со стрелами. Благо их было три штуки, забитые под завязку.
Риниэль ещё раз меня поблагодарила и отошла к эльфийкам, сияющая, как новогодняя гирлянда. Тут же нарисовалась Исилиэль, и она мне как раз была нужна, чтобы уточнить некоторые вопросы по трофеям и их ценности.
Вечер то уже близился и, видимо, придется ночевать в этом лагере.
Лаириэль.
Такого я от Риниэль не ожидала. Когда человек предложил ей взять ее лук себе из его рук, то думала, она откажется, но она сделала то, что я ожидала меньше всего.
…Когда ушел человек, унеся с собой раненую полукровку, пришлось успокаивать нашу Риниэль. Она всегда была в любой ситуации самая сильная. Я очень боялась и, особенно сегодня, когда мы решили умереть. Иримэ как то замкнулась в себе и, только лишь после срыва Риниэль, стала немного собой. Подозревала, что она тоже очень боялась, и после решения умереть, даже смирилась с неизбежностью.
Появление человека и его бой с орками было переломным моментом в наших жизнях. Теперь даже не знаю, смогу ли я согласиться на добровольную смерть, если все снова пойдет плохо. Ситуацию с нашим новым положением рабынь человека восприняла даже с облегчением. Нет, само такое положение меня не радовало, но и не зацепило, как Риниэль. Как же к этому отнеслась Иримэ, даже не догадываюсь. Она и раньше была скрытной, а сейчас и вовсе старалась не показывать своих чувств. Когда человек снял, и притом без всякой магии, наши ошейники полного подчинения, то она стала какой то задумчивой и, как показалось, даже испуганной. Не стала ее расспрашивать, захочет, сама расскажет. Я ведь тоже промолчала о своем и мне, кажется, что лишь Риниэль что то заметила.