Уже почти вся группа вышла на середину улицы, как вдруг из мрака к ним что-то метнулось. Брайс вначале увидел только, как в свете луны по мостовой скользнула какая-то тень, словно рябь от ветра на поверхности воды. Он инстинктивно пригнулся и присел. Услышал шелест крыльев, почувствовал, как что-то легонько зацепило его на лету по голове.
Громко закричал Стю Уоргл.
Брайс мгновенно выпрямился и обернулся.
Мотылек. Тот самый.
Он крепко прилепился к лицу Уоргла. Как и на чем он держался, Брайсу не было видно: это существо полностью накрыло собой голову Уоргла.
Кричал не только Уоргл. Все остальные тоже завопили и от неожиданности попадали на землю. Пронзительно кричал и этот мотылек, издавая высокие и резкие звуки.
В серебристых лучах лунного света огромные бархатистые бледно-серые крылья невероятного насекомого хлопали, сворачиваясь и разворачиваясь, с жуткой красотой и грацией, лупя Уоргла по голове и плечам.
Уоргл отшатнулся, сделал несколько шагов вбок, присел, пытаясь пригнуться и закрыться руками; он ничего не видел из-за этого ужасного создания, словно прилипшего к его лицу. Его крики, однако, становились все глуше и глуше, а через несколько секунд затихли вообще.
Брайс, как и все остальные, застыл от изумления и отвращения, не веря собственным глазам, и был не в силах сдвинуться с места.
Уоргл побежал, но сделал всего несколько шагов и остановился. Руки у него опустились, колени подогнулись, он уже не пытался скинуть эту тварь со своего лица.
Брайс, преодолев секундное замешательство, отбросил в сторону бесполезный сейчас карабин и побежал к Стю.
Но Уоргл все-таки не упал на землю. Его трясущиеся колени вдруг словно налились силой, и он резко выпрямился, расправив плечи. Тело его дергалось, словно по нему пропускали электрический ток.
Брайс попытался ухватить мотылька и сорвать его с Уоргла. Но от боли и страданий Стю начал извиваться, будто в пляске святого Витта, и Брайсу не удавалось поймать ничего, кроме воздуха. Уоргл шарахался то в одну сторону, то в другую, он то отпрыгивал, то приседал, то начинал вертеться, наклоняясь вниз, и казалось, будто это не человек, а кукла, которую дергает за веревочки пьяный кукловод. Руки его повисли и безвольно болтались во все стороны, отчего его лихорадочные, судорожные движения вызывали у тех, кто их видел, еще больший суеверный страх и ужас. Уоргл уже не пытался оторвать от себя то, что на него напало. Сейчас казалось, что он скорее впал в экстаз, а не корчился от боли. Брайс старался догнать его, схватить, но это никак не удавалось.