Его глаза.
Эти его пустые глаза.
Почему-то она была уверена, что, хотя глазницы Уоргла и пусты, он ее все равно видит. И эта пустота его глаз непонятным образом притягивала ее к себе.
Ухмылка по-прежнему держалась у него на лице.
– Кошечка ты моя, – проговорил он.
Она опять молча, беззвучно вскрикнула.
– Кошечка. Поцелуй меня, кошечка.
Непонятно как, но в черных как ночь, обрамленных по краям обнаженной черепной костью глазницах все еще светилось, мерцало сознание и было видно выражение нескрываемой злобы.
– Поцелуй меня.
Нет!
«Позволь мне умереть, – молилась она, – о Боже, позволь мне умереть прежде, чем…»
– Дай-ка мне пососать твой теплый язычок, – требовательно произнес Уоргл и дико захихикал.
Он протянул к ней руки.
Лиза изо всех сил вжалась в стену, но отступать больше было некуда.
Уоргл дотронулся до ее щеки.
Она попыталась уклониться, сбросить со щеки его руку.
Он провел рукой по щеке, легко касаясь ее кончиками пальцев.
Пальцы были холодные как лед и скользкие.
Она услышала слабый, сдавленный, еле различимый стон: «О-о-о…оооой!» – и поняла, что это стонет она сама.
В лицо ей пахнул какой-то странный, острый и раздражающий запах. Что это такое – его дыхание? Зловонное дыхание трупа, извергаемое его разлагающимися легкими? Но разве ходячие трупы дышат? Вонь была слабая, но невыносимая. Она зажала себе рот и нос.
Уоргл наклонился к ней, и его лицо оказалось прямо напротив нее.
Лиза уставилась в его выеденные глаза, в их колышущуюся, переливающуюся черноту, и ей показалось, что через две эти темные дыры она заглядывает сейчас в самые сокровенные глубины ада.
Рука Уоргла с силой сжала ей горло.
– Подари-ка мне… – сказал он.
Она испустила… нет, не крик, но лишь горький выдох.
– …хорошенький поцелуй.
Она попыталась крикнуть снова.
На этот раз крик ее не был беззвучным. На этот раз вопль ее был такой силы, что, казалось, от него должны были бы лопнуть все зеркала, треснуть и осыпаться все керамические плитки.
Мертвое безглазое лицо Уоргла медленно склонялось к ней; Лиза слышала, как ее крик эхом отражается от стен; водоворот истерики, уже начавший кружить ее раньше, все разрастался и разрастался, превращаясь в водоворот мрака, который затягивал ее и уносил куда-то в пустоту и забвение.