* * *
Рассвет пришел в горы, и на небе появилась первая яркая полоска. Она постепенно расширялась, вытесняя собой темноту, растворяя в себе мрак.
В лесах, покрывающих склоны гор над Сноуфилдом, было тихо. Очень тихо.
Трава, цветы, старые листья – все, что росло и лежало на земле, было усеяно капельками утренней росы. От влажной лесной почвы исходил приятный и сильный пряный запах.
Воздух был холодный, как будто последние остатки ночного тумана все еще окутывали землю.
На груде известняка, белевшей на склоне горы, там, где лес только начинался, неподвижно застыла лиса. Ветерок слегка вздыбливал ее серебристый мех.
Ее дыхание застывало крошечными сверкающими льдинками в холодном и прозрачном утреннем воздухе.
Лисы обычно не охотятся по ночам, но эта вышла на охоту примерно за час до рассвета. Она ничего не ела почти два дня.
Ей никак не удавалось никого поймать. Все это время в лесу было как-то неестественно тихо и совершенно отсутствовали запахи какой-либо живности, которая могла бы стать ее добычей.
За всю свою жизнь, за все годы, что она провела, охотясь в здешних местах, лиса ни разу еще не видела такого пустого и тихого леса. В самые худшие из тяжелых дней, которые случались иногда в разгар зимы, не бывало такой пустоты, как сейчас. Даже в январе, когда ветер наносил горы снега, всегда откуда-нибудь да пахло кровью, откуда-нибудь манила запахом возможная жертва.
А сейчас – ничего.
Впрочем, не так чтобы совсем уж ничего.
Казалось, смерть прибрала всех живых существ, что обитали раньше в этой части леса, – за исключением одной-единственной маленькой голодной лисички. Но не было даже запаха смерти, даже терпкого духа скелета, гниющего где-нибудь под кустами.
Перепрыгивая по грудам известняка и стараясь при этом не попадать лапами в трещины и отверстия, через которые можно было угодить прямо в находящиеся под горой пещеры, лисица наконец заметила, что впереди, на склоне горы, что-то движется. Не просто колышется под порывами ветра, а вправду движется. Она замерла на невысоком камне и стала всматриваться вверх, в тени, что лежали под стволами этого нового участка леса.
Белка. Две белки. Нет, больше, гораздо больше – пять, десять, двадцать. Они сидели рядышком друг с другом, вытянувшись в одну линию вдоль еще накрытой тенью опушки леса.
Вначале не было вообще никакой добычи. Теперь вдруг ее оказалось полно, и это было не менее странно, чем недавняя пустота.
Лиса принюхалась.
Белки сидели всего в пяти или шести ярдах от нее, но запаха их лиса не чуяла.
Белки смотрели прямо на нее, в упор, но, похоже, совершенно не боялись.