– Идём, нас уже ждут, – поторопила служительница.
Снова коснулась плеча холодной ладонью, словно лягушка – лапкой. Повела прочь из комнаты, что стала за всё то время, что Иалина тут прожила, – с самого детства – родной.
– И много людей соберётся, чтобы посмотреть на то, как я горю? – хотелось бы, чтобы поменьше.
– Много. Приедут очень важные гости, – степенно доложила Валла. – Даже те, кто служит при королевском дворе. И самые знатные аристократы. Говорят, сам советник. Он радует нас своим появлением не так часто, как хотелось бы.
– Не думала, что среди Фалертанской знати столько драконов.
– О, их гораздо больше, чем многие считают. И чем ты успела узнать.
Да только они носов своих драконьих не кажут из человеческих тел. Потому как обращение в Фалертании строжайше запрещено. За ослушание – смерть. Те, кому выпало сомнительное счастье родиться с двойственной сущностью, жили как обычные люди, их ничем не притесняли, они достигали, пожалуй, даже больших высот, чем другие. Но только при одном условии: держать дракона внутри. Говорят, так они теряли силу, а к зрелости обладатель второй души и вовсе не мог больше перекидываться. Но это, кажется, мало кого беспокоило. Главное ведь – жить. А с крыльями или нет, не так и важно. Впрочем, за сокрытие драконьей сущности тоже следовало очень строгое наказание. Выжигание в Источнике. В том самом, знания о котором были утеряны драконами. Но сохранены и ревностно охраняемы однодушными. Только так им удалось покорить более могучих соплеменников и захватить их некогда благодатные священные земли.
Служительница вывела Иалину из замка во внутренний двор. Девушка жадно вдохнула свежий, наполненный запахом вечерней росы воздух. Белоснежные аркады замка тонули в синих сумерках, их кусками освещали подвешенные на цепях кованые люстры. Всё вокруг было, казалось бы, привычным, а теперь, с каждым шагом, что приближал к Утробе, становилось всё более далёким и чужим.
Служительница не торопилась, но шла размеренно, не оборачиваясь: приходилось едва поспевать за ней. Мелкий гравий, которым были усыпаны дорожки, быстро попал в тонкие кожаные башмачки, подол путался в ногах: всё мешало идти. Всё подсказывало, что от того места, куда Иалина направлялась, хорошо бы всю жизнь держаться подальше.
Но как ни хотелось убежать, а вид огромного колодца, который все культисты называли Утробой, вмиг поселил в душе безразличие не хуже кшанрада – последние мысли о побеге быстро пропали из головы. Так, верно, мышь не может сдвинуться с места под взглядом змеи. Но и это наваждение длилось недолго. Иалина вдруг затряслась то ли от холода, что легко проникал под тонкую сорочку, то ли от невообразимого ужаса, сотней ледяных осколков впившегося в хребет. Она встала, глядя в спину служительнице, которая уже начала спускаться по лестнице, проложенной в стене колодца, и поняла, что её придётся тянуть туда силой. Никакая на всём белом свете воля не заставит её сделать ещё хоть шаг самостоятельно.