В такие моменты человек с абсолютным слухом готов на все, лишь бы прекратились эти ужасные колебания, обертоны, которые слышит только он. Сам он — беспомощная жертва, человек с абсолютным слухом.
На свете нет людей, которые могут увидеть невидимое, например, микроба без микроскопа. Но есть люди, которые слышат неслышимое. Несчастные люди. Как Мадам.
Все это Александру было хорошо известно. Он также знал, что Мадам перед каждым уроком затыкает уши затычками — о, как он ее за это ненавидел. Представьте, что кто-то в вашем присутствии демонстративно зажимает нос, намекая, что от вас нестерпимо воняет.
Уже поднимая смычок, он бросил взгляд на маленький столик за головой Мадам и увидел рядом с кувшином с водой шкатулку с затычками. Мадам не заткнула уши! Может быть, она забыла, что сегодня у нее урок. Или же ишиас совсем помутил ее рассудок.
Кель плезир.
— Мадам, — учтиво сказал Александр, — я очень хочу пить. Могу ли я попросить стакан воды?
— Me уи. На столике позади меня, будьте так любезны, налейте себе сами.
Пока Александр наливал воду, Мадам раскрыла «Фет талант» Верлена. Она получала удовольствие от безупречной, абсолютной музыкальности этих поистине «галантных празднеств». Верлен был единственным поэтом, чьи стихи Мадам, как она сама говорила, могла читать, не затыкая уши.
— Только послушайте, Александер, — вдохновенно начала Мадам, — послушайте эту минорную строку: «Ун гран сомей нуар томбе сюр ма ви». «Черный сон мои дни затопил до края»[3]. Как прелестно звучит, нес’па?
— Очаровательно, Мадам, — согласился Александр, опуская шкатулку с ушными затычками в карман.
— Или вот, — продолжала мадам, перелистывая страницы, — «Мурон’з ансамбль, вуле ву?» «Умремте вместе, не хотите?»[4] Как изящно. Виола д’аморе.
— Нет, Мадам, лучше по отдельности.
— Куа? Ах да. Вы готовы?
— Уи.
— Алон, — Мадам глубоко вздохнула и оставила Верлена лежать на одеяле.
На втором такте она побледнела и покосилась на столик, с огромным усилием повернув голову назад.
После чего побледнела еще больше.
— Стоп! — закричала она. — Ун моман! Что за шутки?
— Что Мадам имеет в виду? — спросил Александр с холодной учтивостью.
— На этом столе была шкатулка.
— Шкатулка? Очень интересно. Трез энтересан.
— Теперь ее нет! Куда она могла деться?
— Мне жаль, Мадам, я не знаю. Может быть — пердю?
— Продолжайте, — прошептала Мадам, пытаясь погрузить голову как можно глубже в подушку.
Александр начал сначала — ровно на полтона ниже, чем нужно. Это было хуже, чем играть на тон ниже — как если бы он резал ее бритвой вместо кухонного ножа.