Я явилась в его квартиру на 14-й улице — там стояла вся такая же мебель, как у Ярмолы. Коля был чем-то занят и предложил мне сесть на диван — посмотреть пока журнал. У дивана на ТАКОМ ЖЕ СТОЛИКЕ стояла ТАКАЯ ЖЕ ЛАМПА.
— Я сюда садиться не буду.
— А что случилось?
— У меня был бойфренд — тут неподалеку живет за углом, вот я у него разбила такую же лампу, и он такой скандал закатил, что пришлось бросить его. Кричал триста баксов эта лампа стоит…
Коля рассмеялся:
— Ярмола, что ли?
— При чем тут Ярмола? Нет, другой.
— Не гони, за углом с такой же мебелью — это Ярмола, больше некому. Так тебе и надо — живешь со всякими кретинами. Ярмолину жадность еще Лимонов описывал сто лет назад. Да садись ты смело, не бойся, я тебе из-за лампы скандал устраивать не буду — триста баксов это, конечно, деньги, но не такие, чтоб на милую девушку орать.
На самом деле, Ярмола и вправду был героем одного лимоновского рассказа о жадности разных народов — он был одним из героев новеллы о еврейской жадности, но вовсе не главным, а второстепенным и лишенным, каких бы то ни было, характерных пороков и слабостей. Все они, и Коля, и Ярмола, и Лимон — жили в этой деревне Русский Нью-Йорк — 20 лет до нашего приезда и были связаны между собой какими то неведомыми нам общими работами, пьянками, гулянками и т. д. С нашим приездом деревня разрослась уже до города размером с Казань, но отношения все равно были деревенские.
Коля вел себя очень мило, правда, сопротивлялся соблазнению как мог — даже вывел меня на улицу — пивком угостить — опять потратился, но уже наоборот — не чтоб заманить меня в хату, а чтоб выманить. Но на этот раз все было продумано — я специально замаскировала портфолио в прихожей и когда пришла пора ехать домой — прямо из любимой Колиной пивоварни — выяснилось, что надо опять подниматься в дом. Коля, конешно все понял, но не рассердился и в общем, смирился со своей участью.
— Хитрая ты, Юлька. Нарочно ведь оставила!
— Нет, я не хитрая, рассеянная просто.
— Ну конешно. Ладно, иди уж раздевайся — ложись. Плохо, что мне завтра вставать в семь утра — я на горных лыжах еду, жалко тебя будить…
Коля был полностью американизированный и невероятно спортивный —он катался на горных лыжах, ездил в байдарочные походы, время от времени можно было от кого-нибудь услышать такой рассказ:
— Иду я тут по Пятой авеню, а навстречу с визгом и гиканьем толпа этих тинейджеров на роликах из Централ парка — знаешь они вечером делают такой общий проезд по Пятой — все в этих идиотских костюмах для езды на роликах — разноцветных, орут как резанные, и кого ты думаешь, я вижу среди этих малолетних идиотов? Рюмин! Наш Коляня — собственной персоной — пролетает стрелой мимо меня, красный, мокрый, вопит вместе со всеми — во мудак то…