Оставшееся путешествие было скорее приятным. В Твери я договорился с очередной артелью, мы с ребятами сходили в баньку, и двадцать первого июня ушли в Москву. Наконец, двадцать пятого с утра мы увидели, как «блещут маковки церквей и святых монастырей», и скоро мы уже въезжали в ворота Земляного города. Проехав до Белого города, мы свернули с Тверской дороги. Я смотрел по сторонам, любуясь улицами русской столицы, в которой я так и не успел побывать в наше время, и не заметил, как мы оказались во внутреннем дворе какой-то большой усадьбы.
– Княже, добро пожаловать в Москву, – сказал мне Хорошев. – Идем, тебе покажут твои покои. А потом приходи, откушаем, чем Бог послал.
За обедом я начал было расспрашивать Богдана, когда к царю, и что посмотреть в городе до того, как я попаду к нему на аудиенцию. Тот взглянул на меня и сказал:
– Княже, я приказал растопить баньку. После нее и поговорим.
Баня была роскошная. Вот только веники, которыми нас хлестали дородные банщицы, были не березовыми, а можжевеловыми. А потом, раскрасневшиеся и счастливые, попивая терпкий мед из деревянных кубков, мы расположились в предбаннике. Богдан отослал девушек, наказав им нас пока не тревожить, посмотрел на меня, и сказал:
– К царю я поеду завтра, но не знаю, когда он меня примет. А до того, как я у него побываю, ты, княже, оставайся у меня в усадьбе. Кормить-поить тебя будут, как меня, я распоряжусь, баня тебя и твоих завсегда ждет, а если что еще будет надо, скажешь моим слугам. Ну и еще, если девки мои обрюхатеют, от тебя или твоих, не обижусь. А вот на улицу носа не кажи.
– А почему, Богдане?
– А потому, что у себя на Неве я – царев наместник, да и по дороге – важный человек. И ты был моим гостем, значит, был в безопасности от всех, кроме разбойников. А здесь сразу видно, что ты чужой. И хорошо еще, если лихие люди нападут – у тебя людишки хорошие, хотя от ножа в бок в толчее и они не помогут. Но вот если тебя кто-нибудь из придворных царевых невзлюбит, то всякое может случиться. А еще хуже если тобой, упаси Господи, Конюшенный приказ заинтересуется, и попадешь ты, княже, прямиком к дяде царя, Дмитрию Ивановичу Годунову, в его подвалы. А там скажут, мол, не знаем мы никакой Русской Америки, и никакого князя Николаевского – самозванец ты. Ну и станут вопрошать, мол, кто такой и зачем пожаловал. Я-то потом тебя даже если и смогу оттуда вытащить, но и тогда не сразу, а охота тебе на дыбе побывать, али чего еще похуже? Вот потому-то и сиди здесь, и жди.
Потом, засыпая на мягчайшей пуховой перине, я подумал: ну вот, сбылась мечта идиота. Прибыл я в Москву, а мог бы сейчас в дивном новом свете пребывать, Лизу свою обнимать, на самолетах летать, город и страну строить, первенца своего нянчить… А тут кто знает, что будет дальше. Ведь, если верить нашей историографии, то Борис Годунов – тиран, каких мало. И вполне может быть, что не сносить мне головы. И вместо того, чтобы спасать свой народ от голода, познакомлюсь и с дыбой, и с другими инструментами агентства милого царского дяди… И вырастет мой ребенок сиротой.