Но он был женат, а жены, сами знаете, не приветствуют связей на стороне. Этот человек уехал: он едва сводил концы с концами, наконец не выдержал, продал ферму и уехал. Пожалуй, мадам Моррон, вы можете быть спокойны — кроме меня и вас, никто не знает о любовных перипетиях судьбы бедного Маню. Что вы собираетесь сказать его матери?
— Я собираюсь предстать перед ней полной дурой, — ответила Элль. — Маню показал мне пещеру, я попросила его помочь мне забраться туда. Спуститься вниз оказалось проблемой, и я попросила Маню вернуться в деревню…
— Я понимаю ваши намерения, — вежливо перебил ее священник тихим голосом. — Но мне кажется, что Мари вам не поверит. Я хорошо ее знаю, даже больше, чем хорошо: я принимал у нее сына. Роды были тяжелыми, она чуть не умерла. Но выжила, а вот возможность иметь других детей потеряла.
— Что же мне делать?
— Ваш вопрос показывает, что вы, может быть сами не сознавая того, считаете себя отчасти виновной в смерти ее сына. Это заблуждение, мадам Моррон. Вы невиновны в его смерти. Никто не виновен: ни я, старавшийся по мере своих сил оградить его невинную душу от соблазнов, ни мать, заболевшая краснухой во время беременности. Ведь можно обвинить и самого Господа за то, что он позволил ему родиться таким… Поймите это.
Элль молчала. А священник продолжал:
— Если вы желаете повидаться с Мари Мейсонье, делайте это, но не говорите ей ничего. Вы молоды и, простите, наивны, а она обладает достаточной мудростью, чтобы понять ваш порыв. Она будет вам благодарна. А вы должны быть благодарны ее сыну за то, что, пусть даже жестоким образом, он позволил вам прикоснуться к истинному добру, добру, которое трудно оценить мерками нашей суетной человеческой жизни.
Сам-то он не был жесток: он сумел искупить свою вину перед вами и вашим мужем. Я не побоюсь сказать, что он любил вас… Быть может, он впервые полюбил женщину как мужчина, но не был готов к этому чувству — и никогда не был бы к нему готов, — и оно стало для него непосильной ношей. — Кюре помолчал. — Идите с миром. Я благодарен Господу, что он привел вас ко мне.
Он проводил ее до дверей. Элль поцеловала его протянутую руку. Перекрестив ее, священник напоследок сказал:
— Ваш муж поправится: я наводил справки — многие автомобильные катастрофы кончаются менее благополучно. Он напишет еще много прекрасной музыки. А вы в скором времени родите ему крепкого и здорового младенца.
Элль от удивления приоткрыла рот.
— Жизнь отшельником обостряет наблюдательность, — добродушно пояснил священник. — К тому же я старше вас на добрых четыре десятка лет, за такой срок глаза открываются на многое, что прежде проходило мимо внимания. Так что никакого чуда… Идите, дочь моя, я буду за вас молиться.