Луазо объявил, что знает местечко, подходящее по всем статьям. Речь шла о небольшой деревне во Французских Альпах с пасторальным названием Семь Буков. Там жила его двоюродная тетка с сыном, которая содержала маленький кабачок и могла предоставить молодоженам комнату или две.
Филипп рано потерял обоих родителей, и тетка заменила ему мать. Он учился в интернате, но все каникулы проводил в Семи Буках. «Там вообще нет ничего, кроме покоя, — заявил Луазо. — Людей в деревне по пальцам пересчитать можно, и всего два телефона. Там даже мухи летают в два раза медленнее, потому что им некуда торопиться». Тетку он охарактеризовал как мягкую и милую женщину, а о сыне высказался кратко: «Малого добрее еще не видел свет, но Бог поступил с ним несправедливо». Видя, что его не поняли, он разъяснил, что тридцатилетний Маню, сын его тетки Мари, слабоумен и не умеет ни читать, ни писать.
Короче, если Джереми и Элль устраивает его предложение, то он позвонит в Семь Буков и обо всем договорится. Вот там-то
Джереми и Элль мешать не будет никто, а уж места для совместных прогулок — просто выше головы. А какие там водопады… Не водопады, а потоки горного хрусталя! Слава Богу, что еще никто не пронюхал о Семи Буках! Построят отель, навезут скопище туристов и — прощай, очарование…
Луазо был настолько красноречив, описывая природу этого уголка, что Элль почувствовала неодолимое желание полюбоваться водопадами, текущими с альпийских склонов. Джереми тоже слушал с интересом. Они посовещались и решили: а почему бы и нет? Для Джереми смена обстановки и новые впечатления будут совсем не лишними, подумала Элль. Спустя два дня после разговора Луазо сообщил: тетка ждет.
В семье Фальбер к пожеланию молодых сразу после венчания уехать в забытый Богом край отнеслись если не с пониманием, то снисходительно. Мать Элль была на седьмом небе от счастья, что наконец увидит дочь в фате и с флердоранжем, и местность, куда они собрались отправиться, ее интересовала очень мало, гораздо меньше, чем приготовления к предстоящему торжеству. К тому же — чего Элль, надо сказать, и не подозревала — она, оказывается, была поклонницей музыки Джереми и имела в своей фонотеке самую первую его пластинку «Испанские сны», вышедшую на «Ten’s» и уже ставшую редкостью. Джереми, узнав об этом, был потрясен до глубины души. Отец, несколько смущенный, что избранником дочери стал канадец, и втайне опасаясь, как бы Великие Озера не стали постоянным местом обитания Элль в обозримом будущем, проявил себя как ревностный патриот. Что до Дерека, то он на удивление быстро сошелся с Джереми и поступал на редкость мудро, предпочитая ни во что не вмешиваться.