Милош растерялся, ибо такая мысль при всей его любви к Руфи не могла даже прийти ему в голову.
— Нет, я был у мамы и увидел следы. А сюда Руфь мне не велела приходить, она сказала про Айнзидельн — ты не знаешь, там старинная часовня Занкт-Йост, над озером Эг… И я должен прийти туда не один, а только… — Еще в грязной комнатке при немецком баре маленький Милош дал себе клятву, что если его отец когда-нибудь появится, он никогда — никогда! — не будет ни перечить ему, ни лгать. — Только с Джанет, когда у нас родится ребенок.
Стив провел рукой по глазам, словно реальность еще так и не вернулась к нему. Но тот, иной, мир не отпускал, он стоял перед ним в образе его старшего сына, явственно произносившего странные и невозможные вещи.
— Неужели здесь нет хоть какой-нибудь часовни, чтобы присесть и закурить? Пройдем, по крайней мере, в лес, к деревьям, — все же спокойно ответил Стив.
И они пошли к букам, молча, касаясь друг друга широкими плечами.
— Итак, из твоих слов я понял, что Руфь сказала тебе о настоящем отце Джанет? — устало спросил Стив, прислонясь спиной к шершавой коре, оставлявшей на его светлой куртке зеленоватые грязные полосы.
— Да. И сказала, чтобы… Чтобы она была моей.
— Милош! — вырвалось у Стива.
— Да, — уже в запале непобедимой юношеской правоты, горячо продолжал Милош, — да, потому что она ее внучка, а я твой сын! И ее желание истинно и свято! — Стив, не выносивший пафоса, поморщился, но промолчал. — И наша кровь должна слиться!
— Но, полагаю, что до того, как это время наступит, твоя кровь, по крайней мере, успокоится.
— Нет! Я люблю ее! Мы оба!
— Что оба? — улыбнулся Стив, привыкший смотреть на Джанет как на крошечную девочку, виснущую у него на шее, а в отношении Милоша совсем забывший, какую жизнь может вести двадцатилетний красивый и смелый молодой человек.
— Она уже моя, папа. Понимаешь — моя. Синие миндальные глаза Стива вспыхнули и погасли.
— Ты сошел с ума, мой мальчик.
— Не веришь? — С мальчишеской обидой Милош схватил отца за руку. — Пойдем, она ждет там, у вашего Мэта…
— Она… знает?
— Конечно, — удивился Милош. — Но, по-моему, для нее это не играет никакой роли. Любопытство, может быть, возможность лучше разобраться в себе — не больше. Она еще слишком полна мною и всеми этими новыми ощущениями, — откровенно добавил он.
Стив побледнел:
— Ты хочешь сказать, что она… уже?
— Папа! — Милош хмыкнул, как взрослый, удивляющийся непонятливости ребенка. — Но я очень надеюсь.
— Да как ты мог! — вырвалось у Стива, но в тот же момент он вспомнил, как сам бредил ребенком, которого ему не родила Пат. А у мальчика не рассудочное желание — любовь, и, что самое ужасное, подкрепленная силой и магией Руфи. — Прости. — Стив прижал мокрую голову сына к щеке. — Пойдем. Только… Ты первый скажешь ей, что я тут? Или я один?