– Артем, я не ссориться приехала, а помочь тебе, поэтому давай поговорим без взаимных претензий. Ты прочитал?
– Да, но не понял ровно половины. Ты мне на нормальном русском объясни – это серьезно?
Ирка помолчала, закурила. Я начал терять терпение, вся затея уже казалась мне зряшной тратой времени.
– Артем, у нее рак груди. Надеюсь, о таком диагнозе ты слышал? – заговорила, наконец, Ирка, глядя на стол. – Так вот – твоя Машка категорически отказалась от операции, Лаврушин уговаривал, а она – наотрез. Знаешь, почему? Потому что боится остаться инвалидом, боится, что ты перестанешь любить ее как женщину.
– Что за чушь? – возмутился я, искренне не понимая, как Марья могла так обо мне подумать. – Если хочешь знать, твоя Машка сама… – и осекся, вдруг спохватившись – не хватало еще Ирку посвящать в мои обострившиеся отношения с женой. – Ну, это неважно. Я даже в мыслях не держал такого! В конце концов, здоровье…
– Ты не понимаешь! – перебила Ирка, внезапно сжав мою руку. – Для женщины нет ничего страшнее вот этого – изуродованное тело, которое она будет вынуждена прятать даже от мужа! Артем, ей очень тяжело сейчас, она отказывается даже со мной говорить на эту тему, но ведь ты муж, может, хотя бы тебе удастся убедить ее…
Не знаю, что я должен был говорить Марье… Любая моя попытка начать разговор заканчивалась в последнее время если не слезами, то просто молчанием. Интересно, а с хахалем своим она это обсуждает, вдруг абсолютно не к месту подумал я и разозлился на себя за эту мысль.
В тот же вечер я завел с Марьей разговор на эту тему, но все опять кончилось ничем, а вернее – взаимными упреками и тем, что она ушла спать в зал. Зато назавтра я, проезжая мимо больницы, увидел, как ее провожает этот хмырь в синей больничной робе – так он еще и врач у нас, оказывается! Общность интересов!
Забрав из школы Юльку, я вернулся домой пообедать – Марья стала накрывать на стол, побледнела вдруг, уронила тарелку и побежала в ванную. Я уже не относил это на счет беременности, прочитал аннотацию к препарату, который она принимала, и знал, что это просто один из побочных эффектов, такой же, как и выпадающие прядями волосы. Это последнее сводило Марью с ума, она плакала всякий раз после душа, снимая с расчески очередной клок волос.
Но, несмотря на то, что мне было жаль ее до боли в сердце, простить измену я не мог. У меня в глазах стояла эта картина – моя жена со своим любовником. И тогда я придумал убойную, как мне казалось, вещь – договорился с девчонкой из соседнего офиса и попросил иногда звонить мне домой по вечерам. Мне почему-то пришло в голову, что Марья, приревновав меня, остановится сама, и все у нас пойдет по-прежнему. Оказалось, я плохо знал свою жену – она спокойно приносила мне трубку и уходила, не спрашивая ничего и не делая попыток выяснить отношения. Однажды я попытался сам вывести ее на разговор об этом, но она только пожала плечами и опять отмолчалась. И вот теперь, вернувшись из Турции, я решил попробовать снова вызвать у нее хоть какую-то реакцию, дать ей возможность переключиться с мыслей о болезни на мысль о моей измене. Со стороны это, разумеется, выглядело свинством и мерзостью, но я уже не видел выхода, не знал, как мне заставить Марью одуматься и вернуться в семью…