Она смотрела на него с напряженной, сосредоточенной ненавистью.
— Мне грустно, что ты меня ненавидишь, — сказал он. — Я говорю искренне. Ты, как и я, отпрыск одного из старейших голубокровных семейств, и мы должны вести цивилизованную беседу, приправленную хорошим красным вином и редкими остроумными замечаниями. Вместо этого мы оказываемся здесь. — Он развел руками. — В сточной канаве для всей мировой грязи, где ты превратилась в избитое животное, а я в твоего мучителя.
Она не ответила. Он ошибся. Она не сломается в ближайшее время. Жаль.
— Чтобы задушить взрослого человека, требуется примерно пять минут, — сказал ей Паук. — Вот почему люди моей профессии предпочитают ломать жертве шею. У нас часто не хватает времени. Моим людям потребовалось тридцать секунд, чтобы снять ошейник. Тебе ни в коем случае не грозила опасность задохнуться. Но в каком-то смысле тебе это удалось. Видишь ли, теперь у меня мало времени. Я больше не могу нежно душить тебя и ждать, пока ты подчинишься. Я должен сломать тебя немедленно.
Никакой реакции. Словно она была манекеном.
Он наклонился к ней.
— Ради Бога, Женевьева, это твой последний шанс. Война между Адрианглией и Луизианой неизбежна. С этим придется бороться при моей жизни, если не при твоей. В дневнике — ключ к победе. Тысячи жизней будут спасены с обеих сторон, если эта война будет быстро разрешена решительным проявлением силы. Вот почему этот перевод жизненно важен для меня. Я его получу.
Она плюнула в него. Он отклонился ровно настолько, чтобы избежать этого, и покачал головой.
— Мне нужен ответ. Ты переведешь дневник? Подумай, прежде чем ответить, потому что ты подпишешь свой смертный приговор неверным словом. Подумай о своем муже. О дочери.
Ее потрескавшиеся губы шевельнулись.
— Иди к черту.
Паук вздохнул. Почему люди так настойчиво расстраивают его?
— Джон?
Дверь открылась, и в камеру вошел Джон. Высокий, худой, сутулый, в вечно помятой одежде, этот человек держался настороженно, напоминая неврастеника-стервятника. Паук работал с несколькими магами, искусными в изменении человека, и Джон не был ни самым трудным, ни самым легким в работе. Однако он был лучшим в том, что он делал.
Джон поклонился.
— Да, милорд?
— Нам придется сделать ей процедуру слияния.
Шок отразился на лице Женевьевы.
— Ты чудовище!
Паук схватил ее за шею, оторвал от пола и поднял на уровень своих глаз.
— Мир полон чудовищ. Я решил стать им, чтобы остальные мои соотечественники могли спокойно спать в своих постелях, зная, что их семьи защищены такими, как я. Вы связали мне руки, Madame. Возьмите на себя ответственность за свои решения.