Неоднозначность сопряжения политического и правового пространств в арабо-мусульманской традиции неминуемо выходила на поверхность в период наибольшей централизации политической сферы, когда у власти оказывался сильный правитель-реформатор, который для продвижения своих планов стремился сконцентрировать в своих руках все рычаги управления. Активная реформаторская политика на протяжении Средневековья и Нового времени нередко встречала недовольство в среде улама’, которые как блюстители традиции с недоверием относились к различным нововведениям. Возникавшие на этой почве противоречия нередко приводили к конфликтам между властью и учёными мужами, что подтверждается множеством событий арабо-мусульманской истории.
Одним из примеров подобного столкновения интересов власти и алимов является опыт Марокко[477], где в середине XVII века к власти пришла шерифская династия Алауитов, окончательно утвердив за потомками Пророка право на руководство страной[478]. После долгого периода ослабления центральной власти при последних представителях династии Саадидов (1511–1659), а также борьбы за влияние между суфийскими братствами, мурабитами[479] и племенными вождями начался период относительной политической стабильности. В 1672 г. на престол взошёл Мулай Исмаил (1672–1727), правление которого вошло в историю как период беспрецедентного уровня централизации Шерифской империи.
Стремясь унифицировать схему управления Марокко и придать ей большую действенность, султан решил бросить вызов берберским племенам Среднего и Высокого Атласа, которые традиционно стремились отстоять свою независимость от центральной власти и среди которых власть махзена[480] всегда ограничивалась формальным признанием авторитета султанской власти. Для этих целей Мулай Исмаил сформировал профессиональную невольничью армию абид ал-Бухари[481], а также мобилизовал силы арабских племенных конфедераций, которые он включил в свою армию «гиш» (от араб. джайш, армия; جيش — Прим. сост.). Стоит отметить, что, несмотря на различные попытки объединить страну, режим мобилизации и тотального контроля, при котором страна существовала на протяжении большей части правления Мулай Исмаила, для Марокко был нетипичным[482]. Наступление махзена на привычные свободы племён и городского населения вызывало недовольство различных слоёв общества, в том числе и улама’.
Улама’, как представители так называемого официального ислама[483], являлись частью государственного аппарата Марокканского султаната. Они были интегрированы в структуру махзена как проводники интересов власти, чего нельзя сказать о представителях «народного ислама», представленного суфийскими турук