Немногочисленную родню Анна тоже не баловала. Детей у нее не было, братьев и сестер не имелось, так что в родственниках числились только дочь двоюродной сестры, сорокалетняя перезрелая девица, и внучатые племянники покойного мужа, с которыми Анна не виделась лет двадцать, не особо из-за этого переживая.
Перезрелая племянница, тоже Анна, появлялась иногда в гостях у тетушки, и Алексу казалось, что она ходит по дому, прикидывая стоимость возможного наследства. Алекс ненавидел ее всем сердцем. Представить, что эта дебелая корова получит все, не прилагая особых усилий, было мучительно. Радовало, что фрау Браух племянницу не особенно жаловала, визитам ее радовалась не сильно и подарками не баловала. Жадничала.
Но племяннице было, чего дожидаться. А вот ему, Алексу, надеяться не на что. Вряд ли «эта стерва» оставит ему хоть пару евро по завещанию. Да и есть ли у нее это завещание? Сама Анна на разговоры о возможных наследниках не велась и планами относительно своего имущества не делилась. Может, отписала давно все какому-нибудь благотворительному фонду. Из тех, что понастойчивей. Вот радости-то будет у попрошаек.
Надеяться на то, что Анна упомянет его в завещании было глупо. Единственный шанс получить хоть часть ее денег — это как-то облапошить стерву при жизни. Но как это сделать?
Алекс наблюдал за работодательницей, выслеживал, как кошка мышь, пытаясь найти слабое место. Слабостей у стервы не было. Хоть и не особенно умная, Анна была очень практичной и денег из рук зазря не выпускала…
Если только не попадала в магазин, торгующий фарфоровой ерундой. Там она менялась. Мела с полок все без разбору, как маньячка. Вазочки, фигурки людей и животных, чайные и кофейные чашки — все тщательно упаковывалось, привозилось домой, потом долго и любовно разбиралось и расставлялось по полочкам, где и так уже места свободного не было. Чайные сервизы целиком ее не интересовали. Покупала она только чашки непарные, отбившиеся от родных сервизов, а может, единственные выжившие в жизненных перипетиях. Такие обычно приобретались в антикварных магазинах по всему миру. Как можно было тратить такую прорву денег на фарфоровую ерунду, пусть хоть трижды старинную, Алекс никак понять не мог. Коллекционерка хренова! Коллекционировала бы что-то стоящее, раз без этого не может. Автомобили, например. А кому нужны эти чашки и собачки с клоунами, кроме ее самой? Тоже мне, вложение капитала! Даже если удастся спереть незаметно парочку безделушек, продать их никому не удастся — второго такого идиота, как Анна, не найти. Только на память оставить какого-нибудь фарфорового зайца. Вспоминать, глядя на него, как его развела стерва, словно кролика из анекдота. А может, спекульнуть чем? Купить фигню какую-нибудь по дешевке, а Анне продать подороже. Ерунда полная! Сколько там можно накрутить на кофейную чашку, даже учитывая стервину патологическую страсть? Пару сотен евро. И то вряд ли. Чашки столько не стоят.