— Вот тебе раз, — обронил Ермаков. — На чем же мы их, дьяволов, догонять будем?
Ахмет и Терехин одновременно пожали плечами, как бы говоря этим: «Мы здесь ни при чем».
Ермаков поднялся с кресла, попросил Терехина позвать Сулико, и когда тот вошел, с надеждой в голосе спросил:
— С бригадой связались?
— Никак нет, товарищ командир, — виновато ответил Сулико. — Далеко мы заехали. Мешают горы и грозовые разряды. А может, рация повредилась — ничего не слышно.
— Значит, ни горючего, ни связи? Положение хуже губернаторского, — печально заключил командир взвода.
— Тут еще одна неприятность, — добавил Ахмет. — Купец закрыл свои магазины, и все китайцы в городе голодные.
— Вот как! Почему же он закрыл их?
Ермаков послал за управляющим, а сам подошел к окну и увидел толпу народа у крыльца чуринского особняка. Китайцы что-то выкрикивали, размахивали руками.
В кабинет колобком вкатился Никодим Аркадьевич с объемистой папкой под мышкой. Он был похож на подхалимистого купчишку, каких можно увидеть только в кино или на сцене.
— Я вас слушаю, ваше превосходительство, — подобострастно выпалил он, выставив вперед круглый живот.
— Скажите, милостивый государь, — начал Ермаков, как бы отвечая на его «ваше превосходительство», — по какой причине ваши магазины не торгуют продовольственными товарами? Что у вас за каникулы?
— По причине полученного распоряжения. Хозяин прислал из Дайрена телеграмму, в которой приказано произвести учет всех имеющихся запасов продовольствия.
— А как же люди? — спросил Ермаков. — В городе голод, а вы барыши на счетах подсчитываете.
— Я управляющий и обязан выполнять все указания моего хозяина, иначе он меня уволит.
— А как же люди? — снова спросил Ермаков. — Не умирать же им!
— Не могу знать!
— Надо открыть магазины, — сдержанно посоветовал Ермаков.
Никодим Аркадьевич замялся, переступил с ноги на ногу и, опустив глаза, негромко ответил:
— Этого я сделать не могу при всем уважении к вам: я обязан выполнять волю хозяина. Вы же выполняете приказы своего начальства.
Ермаков побагровел от злости и, пытаясь сдержать себя, зашагал по кабинету. «Что же это происходит на белом свете? — думал он. — Народ голодает, дети просят есть, а хозяин по своей прихоти закрыл магазины и не хочет торговать. Так ему взбрело на ум, и никто ему не прикажет открыть магазинные двери: он собственник и волен распоряжаться своим добром, делать, что ему вздумается». Иван повернулся к Никодиму Аркадьевичу, с неприязнью поглядел в глаза. Ему захотелось выругать этого холуя, схватить за воротник, двинуть в сытую рожу и заставить сейчас же, сию минуту открыть магазин, но он вспомнил строгий наказ генерала не вмешиваться во внутренние дела города и сдержался. «Постой, Иван, не горячись, — посоветовал он самому себе. — А то скажут: „Опять Ермаков наломал дров. Война кончилась, а он все воюет“. Надо как-то мирным путем заставить торгаша открыть магазины».