Сегодня день был на редкость неудачным. Дядюшек угораздило нарваться на призрак индейца Соколиное Ухо, который жил здесь около двухсот лет назад, и погиб в схватке с колонизаторами. Шланг пятнадцать минут объяснял ему значение слова «реклама», потом понял, что это бесполезно, и попытался объяснить значение слова «журнал». В конце концов дядюшкам пришлось (о позор!) втолковывать Соколиному Уху, что такое деньги.
Но даже и тогда индеец ничего не понял.
– Признавайся, краснокожий, – вскричал Шланг, – что ты припрятал перед смертью золотой самородок размером с собачью голову!
Соколиное Ухо гордо покачал головой.
– Моя не прятать собачий голова.
Но Шланг не был бы Шлангом, если бы не раскрутил индейца хотя бы на какую-нибудь мелочевку... И теперь дядюшка держал в руках покрытый индейской вышивкой замшевый мешочек. Это был специальный волшебный мешочек для дурных снов. По идее создателя, они должны были перерабатываться там во всякие приятные и ценные мысли.
– Б-блин, – Шланг с чувством плюнул вниз, на шляпу какого-то прохожего. – Хорошо еще, что он нам не сунул засохший кусок яблочного пирога...
Он вдруг резко спикировал к окну какой-то конторы и вернулся с карманным калькулятором. Дядюшка Шланг сосредоточенно защелкал клавишами.
– Если так дальше пойдет, мы сможем стать людьми только к концу двадцать первого века, – с досадой прошипел он, швыряя калькулятор обратно в окно.
Раздался звон разбитого стекла.
– Нафиг надо..., К тому времени Ельцин объявит войну Штатам, – с видом политического обозревателя заявил Толстяк. – И людей тут вообще не останется. Одни только привидения.
– Ты дурак, Толстый, – оборвал его Вонючка. – Ельцин помрет еще в двадцатом веке.
– Сам дурак. Ельцин бессмертен. На Кладбищенской горке говорили, что ему пересадили печень гигантской черепахи.
– Хватит вам городить чушь, – мрачно сказал Шланг. – Надо как-то выходить из положения.
– Но как? – воскликнули хором Вонючка и Толстяк.
– Может, сколотить артель? – Шланг принялся рассуждать вслух. – Собрать со всех окрестностей убогих недоделков вроде Соколиного Уха, усадить за изготовление таких вот дерьмовых кульков, – он потряс в руке мешочком для сновидений. – Ну, и наладить оптовый сбыт через того же Отто Махера.
– Иди ты, – отмахнулся от него Толстяк. – Тоска зеленая.
– Зеленая – это точно, – неожиданно согласился Шланг. – Потому что прибыльная.
Дядюшки ловко обогнули небольшой холм и перед ними во всей своей мрачной красе явился замок Уипстофф.
– Ого! – сказал Вонючка, глянув в светящееся окно на втором этаже. – А у папаши Харви, кажется, гости!