И тут болгарский князь своим обостренным на неприятности чутьем почуял недоброе. Зная, какая часть его народа положительно относится к России, а любимого Фердинандом австрийского императора Франца-Иосифа почитает не более чем черта, властитель Болгарии подумал, что та офицерская когорта, с которой путешествует Михаил, нужна тому для проведения в Софии государственного переворота. Верные князю полицейские чиновники уже доложили, что несколько молодых людей болгарского происхождения, сопровождавших высокопоставленного русского визитера уже «потерялись» в Софии и Варне, а вместо них в окружении Великого князя Михаила возникли какие-то другие личности. Тоже болгарские офицеры, но совсем уже не те. И ведь действительно, отель «Болгария», где поселились русские гости, сразу стали осаждать толпы народа, желающего хоть одним глазком глянуть на высокого гостя. К княжескому дворцу, небось, так не ходят.
Собственно, в минуты просветления, когда в Фердинанде побеждал болгарский князь и политический деятель, он понимал, что наилучшей политикой для его страны будет союз с Россией. Так и турок можно выкинуть с болгарских земель, и грекам аппетит к чужому поуменьшить, и с сербами договориться. Именно из этих соображений Фердинанд и перекрестил своего сына и наследника Бориса>[29] из католичества в православие. Но, к сожалению, такие моменты у хозяина Болгарии бывали нечасто. В основном он ощущал себя отставным австрийским офицером, поставленным править чуждой ему страной. Иногда это чувство становилось таким сильным, что он даже начинал репрессии против пророссийски настроенного болгарского офицерства, чиновников и интеллигенции. Народ притеснять при этом никто не собирался. Во-первых – черный люд пророссийский поголовно. Во-вторых – если весь народ посадить в тюрьму или изгнать, то князю просто будет нечего кушать… или вообще в лесах и горах заведутся злые пророссийские четники-повстанцы – и тогда Фердинанду хоть беги из Болгарии.
Одним словом, Михаила ему пришлось принять без посторонних свидетелей, один на один. Да и нет сейчас в Болгарии никого хотя бы с сопоставимым статусом, кого во время такой встречи Фердинанд мог бы поставить рядом с собой. Сын-наследник Борис – несовершеннолетний, жена Мария Луиза Бурбон-Пармская – умерла, мать Клементина Орлеанская – тоже умерла… вот и приходилось отдуваться в гордом одиночестве.
И вот входит Великий князь Михаил. Красавец – рослый, грудь колесом, и видно, что это не подбой под мундир из ваты, а все свое, тугое и перекатывающееся при каждом движении. Вошел, посмотрел на Фердинанда сверху вниз – так, как энтомолог смотрит на редкое чешуекрылое, и после положенных официальных приветствий говорит вежливо по-французски, как и положено воспитанному человеку: