Даже если бы это не имело такого решающего значения, все равно за попытку вмешаться в нашу операцию следовало бы откручивать головы. Проблема в другом. Борис Сафаров – человек благородный, и поэтому он никак не хотел поверить в то, что его же товарищи составили заговор по его убийству. Этого не может быть, потому что не может быть никогда. Мы с господином Санданским ели, пили, вместе сражались с турками – и вдруг он подсылает к нам убийцу… Такое бывает только с предателями, продавшимися туркам, но никак не с честными борцами, которые отчасти расходятся между собой в мнении. И ведь без согласия господина Сафарова мы не могли исполнить всю эту кодлу или же, взяв живьем, как следует допросить на нашей конспиративной квартире.
Но мы уже даже знаем, кто станет убийцей – эту фамилию нам назвал господин Баев. Некто Теодор Паница, раньше считавшийся одним из «правых» – весьма скользкий и трусливый тип, проштрафившийся перед организацией македонских повстанцев тем, что женился, невзирая на то, их уставом это было запрещено. Только такого как он господин Санданский и его подельники смогли бы запугать всяческими карами за вступление в законный брак. И еще при покушении он хочет непременно остаться в живых, в то время как его жертвы должны умереть. Нам удалось выяснить, что этот человек во искупление своего «греха» уже убил своего командира, который был у него на свадьбе посаженным отцом, и теперь пытается втереться в доверие к Борису Сафарову. Дурацкий устав, превращающий боевых товарищей в предателей; но это, собственно, уже не наше дело. Главное – предотвратить покушение, а там мы уже разберемся.
Не имея возможности по-другому доказать виновность вождей левицы, на очередной встрече я предложил Борису Сафарову план разоблачения. Господин Баев привез нам такое особенное зелье, которое, будучи добавленным в спиртное в количестве нескольких капель, превращало доселе скрытного человека в болтливого заморского попугая. Если бы не загадочная смерть бывшего командира Теодора Паницы, господина Даева, то он бы меня и слушать не стал, а так нехотя согласился. Ведь мы в его глазах были не боевыми товарищами, которым этот человек привык верить, а кем-то вроде торговцев оружием, доставляющих ему оплаченный русским правительством товар. Не станешь же говорить, что никакие мы не торговцы смертью, а люди, верно служащие своей стране – точно так же, как он служит своей.
Но все равно прежде всего потребовалось убедить этого человека, что наше зелье не яд и мы не хотим отравить его соратника. Кажется, он нас принимает за людей, которых господин Баев называет странным словом «мафия». Одну каплю, нанесенную на кусок сырой печенки, мы скормили соседскому коту – и с животным не произошло ничего особенного, за исключением того, что он всю ночь исполнял под окнами арию на кошачьем языке «Приди ко мне, любимая, я все тебе прощу», как будто снова вернулся месяц март. Но это мне уже рассказал сам господин Сафаров, которому вопли животного не давали спать. После этого он поверил, что в худшем случае, если его боевой товарищ ни в чем не виновен, придется выслушать от того множество всякой ерунды, в том числе и то, что он в силу своего положения и так уже знает…