– Не хочу пить, – капризно надула я губки.
– А за счет заведения? – подмигнул бармен.
– Даже и не знаю… А ты со мной выпьешь?
Парень молча поставил две стопки и разлил какое-то пойло. Потом зачем-то его поджег.
– Ну что, хряпнули?
Я заулыбалась, кивнула, чокнулась с ним, но поставила полную рюмку обратно на стойку, а бармен, не видя этого, действительно «хряпнул».
– Солнце, ты можешь представить себе мужчину, который мог бы мне изменить?
– Да ты что, крошка? Только гей! – Тут бармен чего-то испугался и громко добавил: – Но я ничего против них не имею! Все мои друзья гомосексуалы! – Потом задумался, спросил: – А ты ведь не из ЛГБТ-движения, да?
– Откуда? – не поняла я. И, незаметно для него, вылила содержимое своей емкости на пол.
– Ты что, с Луны? Движение в защиту прав лесбиянок, геев, бисексуалов и трансгендеров.
– Кого? – не поняла я последнее. Потом отмахнулась. – Успокойся, я сама по себе. Теперь уж точно. А раньше при мужике была. А он, козел, изменяет!
– Да не может этого быть! Кто он? Дима Билан?
– Кто это? А, певец, что ли?
– Ну ты даешь! – заржал бармен. – Хряпни еще! – Налил обоим. Опрокинул. Я же не притронулась.
«Ты будешь работать?» – показала ему знаками напарница. Он ответными жестами сообщил, мол, да, сейчас.
– Да, певец. Звезда. Мечта всех девочек.
– Значит, всех, кроме меня. Нет, мой мужик не певец, но бабла немерено. Потому я с ним и связалась. И по роже-то не красавец. Как есть бандит. Хотя о работе не говорит ничего. Но я-то вижу, чай, не дура. Кстати, сюда частенько заходит. И видели его тут с бабами неоднократно. Правда, не знаю, может, врут?
– Конечно, врут! Как можно… Такой девушке изменять… Не знаю.
– Тогда помоги, приятель. А я уж в долгу не останусь. – Я провела языком по верхней губе. Попыталась сделать это с максимальным чувством. Вроде сработало. У бармена заходил туда-сюда кадык. Он мягко попросил:
– Опиши.
Я пересказала всю информацию о внешности и некоторых душевных характеристиках, которую получила от Вячеслава в чате. Конечно, про лесные пожары и живые захоронения целесообразно умолчала, но намекнула, что мужик с тем еще норовом.
В какой-то момент мне начало казаться, что на лице парня проступают все признаки узнавания. Однако, если они и были, то мимолетно сменились испугом и зажатостью. Желание общаться куда-то резко испарилось.
– Ты извини, мне надо работать.
– Что, никого не узнал? Говорят, он часто тут ошивается.
– Здесь много кто ошивается.
Бармен убрал со стола наши рюмки, тем самым отрезав дальнейший путь к духовному сближению.
Вера в получение информатора стремительно ускользала. Надо было срочно что-то предпринять.