Он поднялся, и я невольно отшатнулась. Не потому, что испугалась, просто вдруг глубинные воспоминания, что так или иначе прорывались в мою жизнь, наложились на реальность, и по коже прошелся мороз. Уже в следующую минуту я тряхнула головой и всхлипнула, но секунда слабости не осталась незамеченной. Кейман едва заметно поморщился, словно от боли.
Правда, не стал уходить, а напротив, сделал несколько шагов и привлек меня к себе, обнимая удивительно тепло. Такого раньше с ним не случалось, поэтому я только удивленно открыла рот. Сквозь выступившие на глазах слезы было сложно что-либо рассмотреть, и в сознание ворвались запахи. Ментоловый, с капелькой грозы, и запах сдобы и варенья, от булочек, которые Кейман все еще держал в одной руке.
– Тебя никто не тронет, – тихо сказал он. – Тебе не нужно меня бояться.
– Никто? – Я хмыкнула.
– Я, – тут же поправился Крост, – я не прикоснусь к тебе… если ты не захочешь.
– Акорион не будет спрашивать разрешения.
– Он не всесилен. Мы справимся с ним еще раз – в конце концов, Земля все еще к его услугам.
– Ты сможешь пригласить Рианнон? Или передать ей мое письмо… я не хочу пользоваться почтой, а в город нам нельзя. Нужно сказать, что я не приду на показ. Сейчас это совсем не то, что стоит делать.
– Боюсь, выбора у тебя нет. Король очень настаивал, чтобы ты участвовала в показе. Рианнон не могла ему отказать, да и я не увидел смысла.
– Но… – Я нахмурилась. – Разве это не более безрассудно, чем идти на бал? Всем гостям показа память не сотрешь.
– Маловероятно, что Акорион сунется в самую гущу королевской стражи и лучших магов Штормхолда. Даже ради того, чтобы посмотреть на тебя в ночных рубашках. А вот я, ди Файр, Уотерторн, Сайлер и еще куча не менее важных персон обязательно будут. Придется быть к этому готовой. Если тебе после показа вечерних платьев предлагали оплату за ночь, представь, что будет после ночных рубашек?
– Ты специально запугиваешь? Чтобы я… что? Отказала королю?
– Запугиваю? О нет, Шторм. Я вижу в этом высшую педагогическую справедливость. Но так и быть, спасу от участи отбиваться от толп желающих попробовать коллекцию в деле и приглашу на ужин, который сорвался сегодня.
Я не могла не улыбнуться. Это было второе проявление нежности за день, и, кажется, у меня случился кинестетический перегруз. Немного смущало, что нежничали совершенно разные мужчины, но какая, в сущности, разница, если за такие моменты я была готова жертвовать очень многим?
– Тебя все еще тошнит? – спросил Кейман, когда я вытерла глаза и, прислушавшись, поняла, что дрожь почти прошла.