Я ждала.
– Что скажет директор, когда увидит, как его подопечная проводит время?
– Он скажет, что за поцелуй в пустой библиотеке меня, конечно, надо казнить.
Никогда не замечала, что ощущение грядущих неприятностей чем-то схоже с чувством голода. Только при голоде не так гулко стучит сердце. Почему я вдруг испугалась Ясперу? Неужели не привыкла к вечной войне с ней?
– А что скажет твой любовничек?
– Что, прости? – показалось, я ослышалась.
– Я вот просто подумала, а если этот артефакт вдруг случа-а-айно попадет к нашему общему темному другу, ты снова станешь всем рассказывать, что ты совсем не виновата и скорбишь о жертвах?
– Ты что, сумасшедшая? Отдай сюда штормграм! – рявкнул Бастиан.
Почудилось, что способность шевелиться вообще покинула меня. От одной мысли, что сделает Акорион, получив планшет, делалось дурно. О, я очень хорошо представляла, что тогда будет. И Бастиан представлял, возможно даже лучше всех нас. Не мою грудь пересекал шрам от пересадки сердца.
По виду Ванджерии было понятно, что даже если потом она пожалеет, то сейчас вполне способна сделать все, о чем говорит. И что толку, если после наступит раскаяние?
– Все, я иду к Кросту, – выдохнула я, чувствуя, что закипаю.
Но не успела сделать и пары шагов – чтобы выйти к дверям, нужно было обойти Ясперу, – как ее ледяная рука с остро наточенными коготками вцепилась в мое запястье.
– Давай, пожалуйся папочке.
– Акорион – не повод для шуток.
– А похоже, что я шучу? – Демоница иронично приподняла бровь. – Тебя пора учить. Доброту ты не понимаешь. Интересно, если с тобой поступить так, как ты поступала с другими, как быстро распустишь сопли и снова начнешь кланяться мне при встрече?
– Руку убери! – сквозь зубы процедила я.
– Ему понравится узнать, как ты развлекаешься то с одним, то с другим…
Раздался треск – и Яспера отшатнулась на добрый метр. Я была бы рада сказать, что это получилось непроизвольно, но врать не хотелось. Контролировать силу я научилась сносно. Злость контролировала плохо, а с силой – полный порядок! Наверное, впервые я поняла, что такое ненависть. Не та, что тлела по отношению к Акориону, смешанная со страхом, а чистая ненависть, когда больше всего на свете хочется обратить всю мощь, данную природой, против одного-единственного человека.
Мы всматривались друг в друга, как в зеркало. И все могло бы кончиться на очередной дурацкой стычке, но алкоголь и твердое желание меня проучить в Яспере оказалось сильнее разума. А я вообще никогда не отличалась особой сдержанностью.
Демоница взмахнула рукой, и на глянцевом дереве ближайшего книжного стеллажа залегли две глубокие царапины. Будь на месте шкафа человек, это был бы труп. Предупреждение, понятное без слов, но окончательно снесшее во мне последний бастион благоразумия.