Я выпрямился, тупо посмотрел на свою руку, окрашенную красным, перевел взгляд на убийцу, и не думая, что говорю, спросил:
- Ты что же наделал-то, а?
- Это тебе урок будет! Чтобы быстрей освобождал дорогу важным господам! – голос здоровяка вначале был слегка растерян, скорее всего, он тоже не ожидал такого исхода, но природное хамство и уверенность в своей правоте тут же подняло голос до прежней высоты – Назад! Пошел назад, урод! А то сейчас и ты сдохнешь!
Я смотрел на него секунды три, а потом вытянул руки, и с ладоней ударили здоровенные, синие молнии. Они ветвились, извивались как змеи, и когда вцепились в здоровяка, он задымился, завонял, обугливаясь буквально на глазах, и рухнул вместе с лошадью, погибшей, как и всегда погибают лошади, по глупости своих хозяев.
А потом настал черед остальных охранников, умерших так же страшно и мучительно, как и их командир.
Дальше я уже ничего не помню. Вернее – смутно помню. Ржут лошади, трещит горящее дерево, дым затмевает небо, жарко, будто я стою у открытой доменной печи. Что я творил, какие заклинания вызывал – не помню. Только когда очнулся, в переулке не было в живых ни одного человека. И ни одной лошади. Мой возчик (я это заметил), сбежал с места боя сразу же после того, как охранник ударил Арину. То ли он догадался, что будет потом (Может видел меня на Арене? Запомнил?), то ли инстинкт выживания подсказал ему, что надо валить как можно дальше, но только он понесся прочь из переулка так, что ноги замелькали – как у зайца.
И правильно сделал. Потому что я, от горя впав в безумие, уже не различал – кто прав, а кто виноват. Просто физически не мог рассортировать. Я ненавидел этот мир!
Карета превратилась в слой мелко раздробленных деревянных кусков, от которых шел отвратительный ядовитый дым (видимо - покрыта лаком?).
Лошадь моей повозки тоже пала. Обугленные трупы – их было штук пятнадцать – лежали возле кареты и чуть поодаль. Судя по снаряжению – все охранники Важного Лица. Где само Лицо – я так и не понял. Возможно, осталось в разобранном виде под грудой дымящихся каретных обломков.
Ехать было не на чем. Я взял рюкзак с деньгами за лямки, опасаясь, что они оторвутся, и осторожно водрузил его на спину. Потомвзял с повозки тело Арины, и прижав его к груди пошел вперед. Руки девушки болтались в воздухе, я перехватился, прижал их левой рукой, голову, чтобы не моталась, положил себе на плечо. И пошел.
До Купеческого переулка было недалеко – насколько я понял из объяснений возчика. Найти его не составит никакого труда.
Я не жалел о том, что сделал. Единственное, за что мне было стыдно – это за гибель лошадей. Они-то причем? Красивые, умные животные. А людей не жалко.