Можно было бы, если бы она дышала!
С глазами у ведьмы все оказалось в порядке, на месте глаза. С самой только ведьмой творилось неладное. Движения ее были ломаные, резкие, будто на шарнирах несмазанных, и голова, и руки с ногами. А уж как она уронила голову на плечо, тут он вскрикнул по-девчоночьи, но с места сойти так и не сумел. Голова ведьмы лежала на плече так, словно к шее не крепилась. Было страшно увидеть рану и белые обломки костей, потому Михаил продолжал смотреть в колодцы глаз.
Когда высоко над ними раздался вороний клекот, ведьма вдруг встрепенулась, вернула голову в естественное положение и… улыбнулась, сделавшись похожей на обычную девушку. Красивую даже.
Ворон тем временем спикировал вниз, утвердившись у нее на плече. Михаилу еще подумалось, что ведьме наверняка очень больно от птичьих когтей, но она смотрела на ворона и лицо ее расцветало. Нарушая все законы, на ночном небе выглянуло солнце, золотя мертвенное-бледную кожу.
Ворон в отличие от ведьмы точно был слепым. Молочные бельма выделялись на черном фоне пера, светились, отражая свет.
– Верни, что забрал! – Ведьма не размыкала губ, ей не нужно было размыкать, чтобы говорить. – Отдай и поворачивай назад!
Испытывает, подумал Михаил и упрямо мотнул головой. А мог бы, так и пошел бы на нее буром. Вот еще – мертвячку бояться! Хотела бы, убила, а эта стоит себе и ворона своего убогого по голове гладит. Стоило так подумать, как ноги обрели послушность, под ними опять ощущалась твердыня земли. Он еще немного потоптался на месте, а потом припустил вперед, не обращая внимания на ведьму. Зря не обращал, как оказалось. Пока он вышагивал, она все за его спиной шептала. Слов не разобрать, далеко ушел. Обернулся – нет ведьмы. И деревьев нет, нет неба. Вокруг только серая, похожая на клокатый туман бесконечность.
Михаил побежал и бежал до тех пор, пока в груди не начало жечь, а в бок вгрызаться невидимая пасть с рядом острых зубов. Пришлось остановиться.
Оглянувшись по сторонам, он не понял, какое преодолел расстояние. Все тот же туман или чем оно на самом деле являлось – это серое и бесконечное?
То, что выхода нет, он принял не сразу, все надеялся проснуться, щипал себя, бил по щекам, ничего не помогало. Пробовал смириться, тоже плохо вышло. Пока не услышал голос сестры. Она звала его, и Михаил, ориентируясь на зов, поверил, что сможет выбраться.
Бесполезно. Серая бесконечность стала его тюрьмой.
А Вера, его родная кровь, ради которой он собой пожертвовал, взяла и уехала! Просто подошла однажды, приобняла за плечи и сказала: