Я считался легким пациентом, и спустя три дня мне даже намекали, что пора бы подаваться из госпиталя, тем более, что я гражданский. Кашлять я могу и в других местах. Я делал вид, что намеков не понимаю. Идти мне было некуда, как работник я в таком состоянии ни на что не годился, а в госпитале была крыша над головой и бесплатное питание.
И еще был Джейк – единственная вдруг ставшая родной душа на всем этом свете. В здоровом состоянии я бы, конечно, до такой степени к нему не привязался, но в поганой ситуации, в которую я попал, каждый друг был очень ценен. Я слишком мало знал о мире, где оказался.
Джейку было хуже, чем мне. Ожоги, как известно, причиняют еще и сильную боль, но Джейк, пока мог терпеть, отказывался от обезболивающих порошков. Я спросил, что тут дают от боли, он ответил: «Морфий, что еще». Я согласился с ним, что этого лучше принимать поменьше, а то потом хрен соскочишь.
А врачи щедро назначали наркотики страдающим от боли пациентам. Кроме морфия был еще и опиум в разных формах, так что американские госпитали, похоже, были фабрикой, поставляющей обществу наркоманов. С другой стороны, обезболивающих средств медицина фактически и не имела.
* * *
Тут снова вмешивается зануда-автор
В двадцатых годах девятнадцатого века по Штатам колесил с несложным аттракционом восемнадцатилетний юноша по имени Самюэль Кольт (ага, тот самый, а вовсе не однофамилец). В очередном зале, заполненном зрителями, он кратенько рассказывал о веселящем газе, а потом приглашал на сцену добровольцев. Добровольцы дышали газом из баллона и начинали куролесить, как сумасшедшие: смеялись, танцевали, прыгали. Зрители хохотали, наблюдая за ужимками опьяненных газом людей.
Впрочем, не только юный мистер Кольт зарабатывал деньги на несложном химическом опыте: такое развлечение было популярно по обе стороны Атлантического океана. Многие замечали, что под действием веселящего газа (который химики называют закисью азота), становилась менее заметной боль, но далеко не сразу врачи догадались применить обезболивающие свойства газа. Первыми анестезирующие свойства оценили дантисты, а потом на закись азота обратили внимание хирурги, но дело у них не пошло: при том уровне техники наркоз с помощью «веселящего газа» был ненадежным. Так что в 1865 году с помощью такого наркоза вам могли разве что вырвать зуб.
К тому времени хирурги уже применяли эфир и хлороформ, однако наиболее широкое, поистине народное распространение получили опий и его производные. Спиртовая настойка опиума – лауданум – была дешева и применялась чуть ли не от всех болезней: от простуды до менингита. До сороковых годов ее часто прописывали беременным женщинам, так что дети рождались уже законченными наркоманами – и для успокоения слишком беспокойных младенцев предлагались сиропы и эликсиры – снова с добавкой опия.