Держась за пятую точку, босс с недоумением посмотрел на пол, где лежала чесалка.
- О, нерадивый, ощути гнев ассирийской магии! Ну что, чувствуешь адский эффект!?
- Алеша... Алексей, Господи! Как ты это сделал вообще? Как такое возможно!? Ой, у меня кожа отваливается! Прямо от костей отделяется, мамаааа!
- И в каких местах это происходит, несчастный?
- На спине! На спине, божечки!
- А не врешь ли ты, гад!? Может ещё где-то?
- Ой, вру, ой и правда, грех мой! В интимном, прости Господи, месте. Прям там, где не надо… пылает все пламенем!
Алексей рассмеялся. Таким жалким Евгения Максимовича он раньше не видел. Но надо было играть до конца.
- Это в одном только интимном месте... пока. Сейчас на другое пойдет.
- Помилуй, ой, зараза щипет, ды на какое же?
- На то самое, разумеется...
Одной рукой держась за повреждённый орган, Максимыч вышел из-за стола. Чуть не плача, он произнес:
- А что же делать-то мне, чтобы этого не было!? Я клянусь, все, правда, исполню! Откуда же я знал, что такое бывает! Мы люди офисные, все дела да работа.
В это время, выпятив «корму парусника», Галина склонилась над столом худенькой дамы лет сорока.
- Знаешь, Наташа, - говорила она. - Тот, который к нам завалился, это, похоже, Леша, что раньше работал. Второй раз уже приходит, ага. Все деньги свои требует. Наверное, совсем нищий. Жалко мальчика, прям.
- Ох, Гала, не понимаю я этого унижения. Ну не дали тебе расчет, успокойся. Ты же мужик, найди другую работу, где все по-другому. Что бегать, просить? Сейчас Максимыч ему точно задаст.
- Ага, но мне все равно жаль. Бедный парень. Такой смешной был.
Офисные сплетницы в тайне ожидали развязки, и она как раз наступила. Вскоре здание содрогнулось от незримого грома. «Планктон» оторвался от работы, когда дверь распахнулась, явив Алексея, гордой походкой уходящего прочь. За ним на коленях полз начальник с красным лицом и видом несчастного человека.
- Не забывай молиться на ночь, друг мой. А деньги мои, на благотворительность жертвуй, - вещал Родионов.
- Слушаюсь, ой, как слушаюсь! Спасибо за все... Благодарен! Простите!
Леха внимательно осмотрел парад открытых ртов, медленно прошагав к двери. Воцарилась гробовая тишина. Казалось, что все присутствующие теперь навсегда потеряли дар речи.