Но слезы к делу не пришьешь. Вода вообще плохо пришивается. И на скотч их не приклеишь. Словом, проку от них нет. Эля, проплакав весь вечер, утром проснулась с новым приступом решимости. Нет, она не сдастся. Выбытие Виктора из игры добавляет сложностей, но не перечеркивает саму идею. Значит, донор. В чем-то это даже лучше. Можно выбрать высокого красавца, мастера спорта, доктора наук и гроссмейстера по шахматам – в одном флаконе, разумеется. И наук каких-нибудь физико-математических или технических. Социологических или философских – даже не предлагать. Словом, найдет идеального донора. Все, что ни делается, – к лучшему. С Витьком могла передаться по наследству любовь к вытачкам. Эля представила, как ее маленький мальчик будет шить платьице на пупсика, и передернулась. В том, что будет мальчик, а не девочка, она не сомневалась. Слишком большая игра связана с его рождением, ставка в ней должна быть соответствующая.
Вспомнила, как в их бухгалтерию заглянула, чтобы похвастаться, только что родившая молодая мама. Возмущалась, что при выписке из роддома принято конверты с деньгами вручать. Точнее, возмущалась не самими конвертами – это-то как раз нормально, выглядит как народная забава: дескать, молодой папаша весело, с прибаутками «выкупает» ребеночка у медсестры. Он ей конвертик в кармашек бросает, а она ему за это вручает перевязанный ленточкой сверток с ребенком. Время такое – каждый, как может, на своем участке фронта борется за возвращение народных традиций. Правда, это раньше коррупцией называлось. Но молодую маму возмутил не сам факт конвертиков, а то, что за мальчика принято платить в два раза больше, чем за девочку. Из чего Эля сделала вывод, что у возмущенной бухгалтерши родилась дочка. И сотрудницы бухгалтерии дружно осудили эту традицию как неправильную.
Эля в глубине души оправдывала такой прейскурант. Может, в два раза и многовато, но дисконт на девочек должен быть, ведь по жизни они весомость через мужчин приобретают. Сравните: жена олигарха, жена прапорщика и жена дворника. Есть разница? Причем понятная во всем множестве деталей: как выглядят, как говорят, что на ужин готовят. А женщины эти, возможно, и одинаковые изначально. И их даже местами поменять можно, потратив недельку на вживание в образ. Эля еще в школе на уроках астрономии поняла, что женщина – никакая не звезда, а Луна, потому что светит отраженным светом. И светит очень ярко, если со звездой повезет. Вот если бы в Анну Керн влюбился не Пушкин, а поручик Ржевский, то была бы она не «гением чистой красоты», а персонажем анекдотов. Эля вовсе не страдала от этого – живем-то мы в подлунном мире. Это поэтам всюду звезды мерещатся. Нет, она поэта в доноры не взяла бы, даже с доплатой.