— Почти готов, — сказал Демченко, глядя на дело рук своих. — Я так быстро никогда не работал.
Все это время Солнышко внимательно следила за процессом и не переставала улыбаться. Видимо, она соскучилась по мне и была рада, что я её взял с собой, как это постоянно делал раньше. Вот заботишься о ней, не хочешь, чтобы она уставала, таскаясь со мной по Москве, а она рвётся из уютного нашего гнёздышка быть всегда рядом со мной. А может размечталась о ребёнке, который у нас скоро появится. Повезло мне с Солнышком, я о такой жене всегда мечтал. Свою кобелиную натуру мне обуздать, похоже, не удастся, как говорят, горбатого только могила исправит. Но я буду стараться оберегать и ограждать Солнышко от всех слухов, которые могут потревожить её покой.
— Замечательно, — сказал я, увидя результат работы мастера. — Мне кажется, что всё просто идеально.
— Ну, пока не совсем, — ответил довольный похвалой Дмитрий Константинович, — но больше вам приезжать не потребуется. Я сам сегодня-завтра все доведу до нужного состояния и потом только через пять дней принимать приедете уже готовый бюст в бронзе.
Отлично, через пять дней бюст будет готов. Если Андропов позвонит, скажу, что это его поручение, можно сказать, уже выполнено. Мы с Дмитрием Константиновичем любезно распрощались и поехали на улицу Богдана Хмельницкого, где на углу располагалось здание ЦК ВЛКСМ, бывшее раньше зданием «Птицеводсоюза». Я позвонил секретарше Пастухова и сказал, что через пять минут буду у него. Секретарша сначала не поняла, кто это такой наглый звонит, и собиралась, судя по голосу, меня отчитать. Но после того, как я её перебил и сказал, что звонит дважды Герой Советского Союза, солист группы «Демо» и член ЦК ВЛКСМ Андрей Кравцов, то голос изменился на извиняющийся и секретарша ответила, что она немедленно доложит Борису Николаевичу обо мне.
Ехать до места было даже меньше пяти минут, но пока припарковал машину и вошёл в здание, получилось ровно пять. Когда мы с Солнышком вошли в приемную с каменными лицами, секретарша не знала, куда спрятать свои глаза. Я ограничился только одним словом:
— У себя?
— Он вас ждёт, — сказала тихо эта мымра.
Мы молча прошли за начальственную дверь, где Борис Николаевич встретил нас очень радушно.
— Проходи, Герой, — сказал мне Пастухов, внимательно рассматривая меня, — и ты, Светлана, проходи. Мы с тобой, Андрей, год не виделись, даже на съезде не пересеклись. А вырос-то как за год и возмужал.
— Здравствуйте, Борис Николаевич, — ответил я, пожимая его руку, — рад, что помните меня. Да, год назад в Хельсинки я казался вам совсем юным, а теперь жизнь круто изменилась.