13.
Хлопала, как парус, мокрая пелёнка. На волнах качалась наша комнатёнка.
Отсырели стены, ну а мы всё плыли, в мыле, словно в пене, с клотика до киля.
Стирка не кончалась, пальцы в кровь истёрла. И брала усталость пятернёй за горло.
Неуместна жалость -счастия не скроешь: мы ведь возвращались с Острова Сокровищ.
И едва вставали -ввысь, чтоб мир увидел, ползунки взмывали, как победный вымпел.
Ни минуты штиля! Ну а мы, признаться, время находили петь и целоваться.
Бурей быта биты -не на дне, не в тине, ибо крепко сбита наша бригантина.
В штормовом норд-осте прочный и не шаткий капитанский мостик -дочкина кроватка.
14.
Речка катится, струится -те же песни тех же струй. Никогда не повторится самый первый поцелуй.
Не умён входящий дважды в ту же чувственную тьму -это выдержит не каждый, и не нужно никому,
кроме нас, которым мнится и уже не первый год: та же речка мимо мчится, те же песенки поёт.
15.
Пророс мой посох у плетня, рассохся мой челнок. Зачем, куда, кого кляня, спешить, не чуя ног? Мотыга -- бывшее весло -удобна и прочна. Мне наконец-то повезло: моя земля тучна, просторен дом, ухожен сад, послушны сыновья. Ни на восход, ни на закат не рвусь, как прежде, я. О чём жалеть? Чего желать? Пусть сыновья растут, умнеют, чтут отца и мать и остаются тут...
Сегодня младший мой сынок (задумчивый такой) смолил рассохшийся челнок неопытной рукой. Конечно же, не преуспел и чуть не зарыдал...
Листвой мой посох шелестел и семена ронял.