– Что скажете, Владимир Иванович? – спросил, наконец, каперанг Перов у Руднева, когда тот оторвался от прибора потомков, перестал созерцать присыпанные снегом берега Шпицбергена.
Каперанг Руднев задумался. В качестве якорной стоянки бухта была просто великолепна. Глубоководная, далеко вдающаяся в остров Западный Шпицберген, она по своей форме напоминала раз в десять увеличенную Северную бухту Севастополя. Ее было не сравнить с тесной Маркизовой лужей или оказавшейся полностью бесполезной Либавой, в которую в конце прошлого века по настоянию союзной тогда Франции были вбуханы колоссальные средства. Здесь же мог бы встать на якорь весь военно-морской флот России. Да еще осталось бы место для военного флота Германии или еще какой другой страны.
С учетом наличия угольной базы из Шпицбергена могла получиться великолепная передовая база для русских крейсеров, в любой момент способных вырваться отсюда на оперативный простор Северной Атлантики. Минусом были лишь шестьсот семьдесят пять морских миль, отделяющих Шпицберген от ближайшего русского порта Мурманск. Но и это, при должном транспортном снабжении, не является такой уж большой помехой. Уголек-то на Шпицбергене свой, местный, а значит, как минимум с топливом для тех кораблей, которые еще по древности лет ходят на угле, никаких проблем не будет.
– Все это просто замечательно, – после некоторых раздумий сказал Руднев, – но не создаем ли мы этим демаршем дополнительные проблемы для любимой всеми нами России? И что на это скажет…
– «…Княгиня Марья Алексеевна» и прочее, так называемое мировое сообщество? – продолжил его мысль каперанг Перов.
– Вот именно, Алексей Викторович, – кивнул Руднев, – в первую очередь меня беспокоит реакция наших бывших союзников по Антанте.
– Не беспокойтесь, Владимир Иванович, – усмехнулся каперанг Перов, – склочной тетушке Антанте сейчас в общем-то просто не до нас. Французы на фронте с головой втянулись в кровавую мясорубку с германской армией, и неожиданный выход из войны России отнюдь не улучшил их положение. То, что фронт стоит в ста верстах от Парижа – значит для них, что война может закончиться и не в их пользу. Североамериканские Соединенные Штаты в настоящее время находятся шоке, и конгресс с сенатом всерьез думают – стоит ли продолжать участие в этой всеевропейской бойне.
После торпедирования лайнеров «Олимпик» и «Мавритания», сопровождаемых жуткой гибелью в ледяной воде нескольких тысяч американских солдат, решительность тех, кто рассчитывал путем ввязывания в мировую войну получить политические и финансовые дивиденды, значительно уменьшилась.