— А сам Смолянов…? — спросил я. — Он знает обо всем этом?
Олигарх улыбнулся. — Сашка — комсомолец до мозга костей. Материалист. В девяностые, само собой, переобулся, но люди не меняются. Если их сознательно не менять. Так вот. Есть в этом городе одна вещь, которая принадлежит мне. Те ублюдки, которых ты жаждешь найти, очень хотят ее отнять. Вот и срут под дверь. Следят за каждым моим шагом. Улавливаешь?
— Честно? Нет.
— Соображай быстрее, парень. Они не идиоты, а ты уже дважды влез в их дела. Трижды, если считать походы в больницу. Думаешь, я не знаю, для чего они окучивают девчонку?
— Как все и говорят. У вас дверь. А она нужна, чтобы ее открыть. Вот только я не в курсе, что именно за дверь.
— Да и не надо тебе этого знать. Только то, что таких жадных пидорасов, как Мишка Кузьминский к двери нельзя подпускать на пушечный выстрел.
Значит, важная штука лежит в его запертом сарае. Но это было и так понятно. Еще, как день ясно — не скажет. Незачем ему посвящать нас в подобные тайны. И надавить не получится.
— Так чего вы от нас хотите?
— А вот тут правильный вопрос задал, Артур Ильдарович. Важно ведь не то, что Родина может сделать для тебя, но то, что ты можешь сделать для Родины. К несчастью, — хмыкнул Мейер, — или может, к части для тебя, здесь я согласен с шестерками своего, так сказать, оппонента.
Он очень серьезно посмотрел на меня. — Занимайтесь своими делами. Я уж как-нибудь разберусь. Благо, двадцать лет держал этих мудаков в узде, и еще столько же продержу.
— Со стороны, все это кажется игрой в одни ворота. — я усомнился в компетентности собеседника. Прикрываясь фондом, секта творит, что вздумается. Чего стоит только абсолютно наглое вчерашнее нападение. — Но ведь мы можем помочь. Пойдем вместе, раз и навсегда разберемся с Кузьминским и его прихвостнями.
— Раз и навсегда… — повторил Юрий Романович. — Можно подумать, это что-то решит.
Чутье (а может быть новый внутренний голос) подсказывает мне — не все так просто в этих переговорах. Я даже не заметил, как изменилось окружение. Во-первых, мы теперь были одни на крошечном островке под мрачным небом.
Во-вторых, океан просто исчез, оставив голые скалы, кучи мусора и раздутые трупы обитателей.
Иллюзия. Отродясь здесь столько китов не было, сколько туш валялось у подножья Коврижки.
— Что вы делаете? — спросил я у олигарха. Хотел отступить, но ноги напрочь заросли ракушками. Они все же друг друга стоят, эти два сектанта. У одного грибы, у второго морские желуди.
— Проверяю тебя. Больно громкие слова говоришь. А подтвердить? — Мейер вцепился в ворот моего плаща. Пятна вяло попытались ослабить захват. Слишком вяло. — И что же я вижу? Да ты даже близко к Мишке не подойдешь! С кем собрался разбираться?