Лоб и лысая макушка Микаэлса покрылись бисеринками пота. Он прошептал сдавленным голосом:
— Это миниатюризатор.
Грант открыл было рот, но Микаэлс быстро добавил:
— И не спрашивайте меня, как он работает. Это знает Оуэнс, но не я.
Грант невольно оглянулся на Оуэнса, который, казалось, весь сжался и закаменел. Было видно, что одной рукой он вцепился в какой-то рычаг, наверное от контрольной панели, словно прикосновение к чему-то материальному и привычному придавало капитану уверенности. А может, его утешало, что он касается детали собственноручно спроектированного корабля. Он больше других знает сильные и слабые стороны аппарата, который превратится вместе с ними в микроскопическую пылинку и будет хранить их в опасном путешествии.
Грант повернул голову и столкнулся взглядом с Дювалем, который слегка скривил губы в улыбке.
— Вы, кажется, беспокоитесь, мистер Грант? Разве ваша работа не состоит в том, чтобы оставаться спокойным в опасной ситуации?
Черт побери! Публику что, постоянно пичкают сказками о невозмутимых агентах?
— Нет, доктор, — сдержавшись, ответил Грант. — Если при моей работе оставаться спокойным в опасной ситуации — можно быстро сыграть в ящик. Главная особенность моей работы в том, что она требует сообразительности и смекалки, независимо от чувств, которые ты испытываешь в данную минуту. К тому же вы и сами не спокойны.
— Нет. Я заинтересован. Я чувствую… удивление. Я чрезвычайно взволнован и полон любопытства. Но не беспокойства.
— И какой, по вашему мнению, у нас шанс не вернуться?
— Надеюсь, небольшой. В любом случае, я нахожу утешение в религии. Я уже исповедался, и смерть для меня — не более чем дверь в иной мир.
Грант не нашел что ответить на такое заявление и потому промолчал. Для него самого смерть представлялась чем-то вроде глухой стены, у которой есть только одна сторона. Тем не менее эта мысль не приносила ни малейшего утешения, и червячок сомнения (надо отдать должное Дювалю, он был прав) все-таки шевелился в душе Гранта.
У него взмок лоб, наверное, так же как и у Микаэлса, и Кора взглянула в его сторону с выражением, которое Грант, к своему стыду, определил как презрение.
— А вы исповедались в своих грехах, мисс Петерсон? — брякнул Грант, не подумав.
— Какие грехи вы имеете в виду, мистер Грант? — холодно спросила она.
Он промолчал и на этот раз, поерзал в кресле и принялся разглядывать миниатюризатор, который висел теперь прямо у них над головами.
— А что чувствуешь, когда тебя уменьшают, доктор Микаэлс?
— Ничего, пожалуй. Это просто вид движения, сжимание объема вовнутрь. И если это будет происходить без рывков, ощущение должно быть, будто спускаешься на эскалаторе с постоянной скоростью.