Ей нестерпимо захотелось писать картины, правда, толком не понимала – как и что… Сашка стала ходить на всевозможные выставки молодых и уже именитых современных художников. Она вглядывалась в их полотна, пытаясь уловить потаённый смысл в полном хаосе красок, и, придя домой, размашистыми движениями рисовала эскизы на огромных листах бумаги.
На одной из выставок Саша познакомилась с художником, он явно был известен в широких кругах любителей живописи. Александра долго стояла у одной из картин, на ней едва был различим силуэт немощного старика, он смотрел вдаль безбрежного океана. Картина была написана в какой-то необыкновенной технике, крупными мазками, подтёками… В этом полотне было столько боли, печали, безысходности и полного бессилия… Сашке было не оторваться, она то отходила, то возвращалась вновь. К ней тихо подошел художник.
– Вам нравится?..
– Да, – сказала Саша, даже не обернувшись.
Они стали настоящими друзьями.
Гарретт, ирландец по происхождению, познакомил Сашу со своим другом Полом. Они уже 5 лет были вместе и жили душа в душу, наплевав на все условности Старого Света. Гарретт принял живейшее участие в Сашкином стремлении стать художником или хотя бы попробовать. Он пересмотрел все её наброски, накупил холсты и краски…
– Твори, старушка! Ты такая же чокнутая, может, что-нибудь и получится!..
Сашка в задумчивости стояла перед своим первым холстом, в полной растерянности, потом вспомнила рыб с человеческими лицами, отрывки воспоминаний сыпались на неё, больно отдаваясь в груди, и она, не отрываясь, наносила один мазок за другим…
– Да ты сама не понимаешь, какой ты молодец!.. – присвистнул Пол, многозначительно посмотрев на Гарретта.
– Хорошо, что ты нигде не училась этому ремеслу… Ты видишь мир своими глазами, и он завораживает. Тебе надо работать и всё-таки немного поучиться… Ты явно преуспеешь, Александра!
Сашка, вся перепачканная красками, хлопала глазами: неужели ей удастся сделать что-то стоящее? И откуда что взялось!.. Ей вдруг очень захотелось позвонить Вальке, поделиться с ним своей радостью, просто услышать его голос, такой, каким он был прежде, но прежнего Вали нет и никогда не будет… «Никогда!..» – она ненавидела это слово.
В «Европейской» на крыше все столики были заняты, но метрдотель сделал невозможное – вынесли дополнительный, такой гость всегда в почёте. Ольга прибежала, чуть опоздав. Он увидел её издалека – в чёрном облегающем платье и простых лодочках на высоких каблуках.
Он обнял её.
– Я с самолёта, прости, не успел переодеться… Садись, ты с работы?.. Голодная?..