— Богатый голос. Ясно дело, это не гармонь. Только так я скажу. Коль эта штука тебе не по руке, так мне и подавно не осилить. Я ведь и на гармони с трудом подбираю. Вроде научусь, а назавтра забываю — память не та, или пальцы плохо слушаются. Дай бог мне гармонь постичь.
— Дядя Миша, начинать учиться одинаково трудно что на баяне, что на гармони.
Это мое замечание неожиданно задело хозяина.
— Я на гармони уже год играю, — сухо сказал он, — разучил четыре вальса, три фокстрота, два танго, песни потихоньку постигаю. Мне не учиться, а каждую субботу играть надо, молодежи развлечение давать.
Тут я пустил в ход свой последний довод:
— Дядя Миша, по нынешним ценам этот баян стоит двух или трех самых лучших гармоней…
Это окончательно испортило все дело.
— Я баянами и гармонями не торгую, — поднялся хозяин, показывая, что говорить больше не о чем.
Для приличия я посидел, потом попросил разрешения поиграть на его гармони, он разрешил, как и в прошлый раз, без особого желания. Я сыграл несколько вещей — игралось легко, свободно, словно под горку сбегал после тяжкого подъема, но прежнего волнения, которое я испытывал, когда брал в руки гармонь, уже не было. Я вдруг понял, что того, что я могу и умею, мне уже мало, что душе не хватает пусть еще неумелого, но волнующего баянного полнозвучия.
Потом из школы вернулись дети, и я ушел, унося на плече баян, радуясь и за себя, и за дядю Мишу, который так здорово рассудил, что кому лучше.
Печалило одно: я предвидел, как будет огорчен неудачей с обменом комиссар. Сегодняшний разговор и дружеская откровенность наложили на меня особую обязанность по отношению к Малюку, и я дал себе зарок: в доску разобьюсь, всех удивлю, но без музыки комиссара не оставлю.
Я едва не опоздал: во взводе царила предпоходная суматоха.
— Где тебя носит? — закричал Кочерыгин. — Быстро собирайся! Выходим на задание.
На моей постели лежал сухой паек: полтора десятка ржаных сухарей, кусок шпига, полкружки сахарного песку, три пачки концентрата и горка рассыпной махорки.
Задвинув под кровать баян, я наскоро засунул в мешок продукты, натянул маскхалат и свое место в строю занял как раз в тот момент, когда Кочерыгин уже рапортовал командиру взвода о готовности к походу. Вначале мы считали, что пойдем к вражескому берегу на помощь своим разведчикам, но когда вышли на озеро и каждый взвод получил шестикилометровый участок для патрулирования, выяснилось, что зимнюю разведку начали не только мы, а и финны, что группа противника прошлой ночью проникла в наш тыл, и надо было закрыть ей выход обратно.