Одновременно с прекрасной аргументацией сборники привлекают внимание и теми отличиями, которые они обнаруживают среди других произведений автора. Их основу составили материалы, которые не вынашивались годами и не создавались апостериорно. И статьи, и речи писались в самый разгар быстро меняющихся событий. Тексты наполнены живой историей, что не может оставить равнодушным.
Если говорить о стиле изложения и приемах убеждения, то в новых книгах Черчилль обращается к излюбленным наработкам. Но с учетом масштаба событий и серьезности рассматриваемых эпизодов воздействие этих приемов увеличивается многократно. Особенно это заметно на примере знаменитого выступления в палате общин от 24 марта 1938 года, когда для усиления своих высказываний Черчилль прибегает к рассмотрению настоящего из будущего, добавляя при этом дополнительный пласт — знания о прошлом:
«Обратившись к истории Рима и Карфагена, мы легко поймем, почему так произошло, — говорит он о поражениях Британии на внешнеполитическом фронте со времен победы в Первой мировой войне. — Но если с тремя Пуническими войнами уже давно все более-менее ясно, то, анализируя причины падения Британской империи, угроза которого сейчас нависла над нами, историки будущего и через тысячу лет вряд ли смогут разобраться в перипетиях нашей внешней политики. Грядущие поколения никогда не поймут, как столь великая нация, располагающая всеми необходимыми ресурсами, позволила унизить себя, добровольно отказавшись от всех преимуществ абсолютной победы в предыдущем мировом противостоянии, доставшейся ей дорогой ценой!»[2326].
Черчилль не только использует старые приемы. Он их развивает. В риторике 1930-х годов описанный выше прием «суда будущих поколений» приобретает новую форму, когда акцент делается одновременно и на значимости сегодняшних поступков для будущего, и на той гордости и радости, которые следует испытывать за возможность раскрыть себя в столь непростое время. В качестве примера ниже представлен фрагмент из выступления Черчилля в апреле 1933 года. На тот момент кризис был еще далек, но ощущение чего-то вневременного, выходящего за рамки эпохи, уже не покидало британского политика:
«Вполне вероятно, что самые славные страницы нашей истории еще не написаны. Может статься, что грядущие испытания еще заставят всех англичан и англичанок нынешнего поколения радоваться тому, что судьба удостоила их чести жить в столь удивительное время. Мы все должны гордиться тем, что нам доверено решение столь важных и сложных задач, ведь нет и не может быть подвига достойнее, чем защита родины от нависшей над ней страшной угрозы»