Приняв в свою очередь также серьезный вид, Станислав сделал приглашающий жест рукой:
— Прошу отведать, Наталья Николаевна, что Бог послал…
— Ага! Значит, с Богом ты в хороших отношениях, — удовлетворенно заметила она, усаживаясь на табурет и потирая руки. — Неплохо он тебя снабжает!
— Жаль, что не регулярно, — смеясь посетовал Широков.
Отдав должное кулинарным способностям хозяина дома, прихлебывая маленькими глоточками кофе, Наташа неожиданно сообщила:
— А меня, между прочим, родители в детстве крестили… Жаль, что я этого не помню. Наверное, все выглядело очень красиво и торжественно. И вообще, я девчонкой в тайне мечтала обязательно венчаться в церкви. Когда смотрела фильмы и читала книжки, где были сцены венчания, всегда представляла себя на месте героини. Что ты улыбаешься? Женщины всегда мечтают о семейном уюте, своем домашнем очаге. Но, оказывается, мечты часто так и остаются мечтами — не более… Смешной мы народ — бабы!
Широков накрыл ладонью Наташину руку и робко начал:
— Я хочу тебе сказать…
— Не надо, — резко прервала она, освободив руку и прикрыв ею Станиславу рот. — Не надо… Ничего не надо говорить.
Долгим взглядом пристально посмотрела ему в глаза и прибавила:
— Пусть все будет, как будет…
Потом встряхнула головой, будто прогоняя невеселые мысли, и, чмокнув Широкова в щеку, вышла из кухни. Вздыхая, тот убрал со стола и принялся мыть посуду.
Когда Станислав вошел в комнату, Наташа уже оделась. Она сидела на тахте, положив ногу на ногу, и просматривала номер журнала «Огонек».
— Ну что, пора идти?.. У нас ведь сегодня масса дел.
— Да, конечно. Можно я провожу тебя до прокуратуры?
— Вот этого делать не надо, — возразила Наташа, поднимаясь с тахты. — Ты же не хочешь, чтобы наши секретарши тут же сделали далеко идущие выводы?
— Мне, правда, на их выводы наплевать, но если тебе это неприятно, то пусть будет по-твоему, — согласился Широков, пропуская Наташу в коридор. Здесь у двери она позволила еще раз себя поцеловать.
Станислав решил пройтись пешком, благо до управления было минут двадцать быстрым шагом. «Что же со мной происходит? — размышлял он. — Все началось так неожиданно. Разве так бывает, что абсолютно незнакомый человек за один день становится самым близким существом на свете. Может, я преувеличиваю? Может, это только кажется?..»
Широков не был пуританином. В его жизни были женщины. Но отношения с ними сводились к обычному любовному партнерству, по крайней мере, со стороны Станислава. Рано или поздно он расставался с подругами мирно и спокойно, без взаимных обид и упреков. И ни к одной не испытывал чувств больших, нежели простое человеческое внимание. Конечно, как у большинства мальчишек, была первая школьная любовь. Потом — юношеская влюбленность одновременно в нескольких сокурсниц по институту. Но до настоящего, захватывающего целиком, дело не доходило. Нельзя сказать, что Широков был слишком привередлив. Просто, например, учась в институте, он считал преждевременным обзаводиться семьей и гасил в себе искорки чуть большего, чем возможно, на его взгляд, интереса к той или иной подруге. Потом — служба в армии на затерянной в горах пограничной заставе. А демобилизовавшись, сразу пришел на работу в угрозыск. Служба заполняла жизнь до отказа. Оставшееся свободное время «съедала» учеба на заочном отделении юрфака. Последний же год, будучи капитаном милиции и старшим группы по особо опасным преступлениям, свободного времени Широков почти не имел вовсе. В редчайшие выходные, что иной раз все-таки перепадали, он предпочитал просто отдыхать с книгами, никуда не выбираясь из дома. И вот теперь эта история, смявшая установившийся ритм жизни.