Все смотрели на меня. Кто равнодушно, кто с подозрением. Нет, думаю, мне не померещилось. Когда я подошла к Софии, она взглянула на меня так, словно не сразу поверила собственным глазам.
– А ты что тут забыла? – буркнула она.
Я удивленно заморгала.
– И тебе привет.
Глаза у нее были по-прежнему суровыми, но все-таки она взяла меня под руку.
– Что это с вами со всеми? – приглушенным голосом спросила я. – Что я такого сделала?
– Дело по большей части не в тебе.
После разговора с Дафной мне стало не по себе – теперь же по всему телу побежали мурашки.
– Ты слышала о смертях?
– Потом, – отрезала она, будто выстрелила.
Я поняла, что больше от нее ничего не добьюсь. Перевела взгляд на того, кто стоял перед собравшимися и говорил речь: какой-то тип лет сорока. Видимо, Ханса была первым пунктом на повестке дня, а дальше собрание пошло своим чередом, как всегда, неотличимое от других встреч в любой группе поддержки.
Говорившего я раньше не встречала, но сразу поняла, что он здесь один из самых опасных. Оживший ночной кошмар в полный рост: незнакомец из переулка, тот, что крадется за тобой в темноте. В комнате было жарко, но он стоял в грязной вязаной шапке и мешковатом, не по размеру, комбинезоне.
– Вот так я снова здесь оказался, – говорил он. – Опять баба – все из-за баб, черт бы их побрал. А скрывать трудно становится. Каждый раз, как какая-нибудь выпросит свое – начинай другую жизнь, все по новой. Жить бы где-нибудь в безлюдном месте, самому по себе. Как там, дома. Чтобы только я один – ну, и баба, когда на баб потянет. А здесь они все не такие, здесь вообще все не такое, да еще скрывайся каждый раз.
Я оглядела комнату. Почти все теперь стояли спиной ко мне, смотрели на говорившего, а те лица, которые я могла разглядеть, своих тайн не выдавали.
– Вот я и решил вернуться, – продолжал мужчина. – Туда, где никому ни до кого дела нет. Бабы тут, правда, еще хуже, зато от них потом легче отделаться. Хлопот меньше. Даже уходить никуда не надо, живи где живешь.
Я могла бы сказать себе, что не уловила смысла его слов. Но я была женщиной Сопределья, а он – мужчиной Сопределья. Я поняла – он мучил женщин и будет продолжать это делать, если дать ему волю. Я взглянула на Дафну – лицо у нее было безмятежным. Спокойным. По нему и не поймешь, что она только что услышала.
– Я рад, что вернулся, – сказал он, поерзал в своем комбинезоне и скривился в жутковатой ухмылке. – Они тут хорошенькие, в этом им не откажешь. А тут, в этой комнате, чувствуешь себя даже вроде как дома.
Никто не захлопал и ничего не сказал, но он все же стянул шапку и слегка поклонился. Грязно-рыжие волосы упали на лоб.