— Тяжким грузом ложится всё то, что государь делает против своего сердца, духа, но согласно разуму, направленному на благо Руси, — сокрушался в разговоре с Франческо де Борха Курицын. — Он же видел, что если победит Софья, то сгинет единственный сын его первенца, Ивана Младого, которого государь действительно любил, как и первую жену свою, Марию Тверскую. А если бы Елена Волошанка смогла одержать верх, зримо показать, что она сильнее, что за неё и бояре с детьми боярскими, и духовенство… Она бы не пожалела ту, что и мужа её отравил, и на сына покусился бы непременно.
— Его Величество и мой родич Чезаре Борджиа сказал бы, что это есть зараза азиатская, татарами привнесённая и прочими, кто чужд вашей стране, — не стал скрывать посол Италии, понимая, что с Курицыным они с некоторых пор связаны общим и удачно завершившимся заговором. Таким, память о котором не разорвать, да и последствия на долгое время останутся.
— Боже, храни нас от козней лукавого, — перекрестившись, пригорюнился думный дьяк и государев советник. — Может то и впрямь его работа, нам, грешным, на ухо ночью нашёптанная.
— А может просто людей, слишком долго смотревших в сторону Орды и хворей не тела, а разума нахватавшихся, — Франческо Борджиа уже мог не только понимать, но и говорить на ранее чуждом языке очень даже хорошо, понимая оттенки слов, но вот акцент оставался ужасен, как ему говорили обучавшие его. Потому слова произносились медленно, хоть так делая речь сколько-нибудь понятной для русских.
— И так тоже… — развёл руками думный дьяк. — Только для Ивана Васильевича это уже неважно. Понял, что стравливая одних с другими, жертвуя не кем-то дальним, а совсем уж близким, грех великий совершал, тем самым магометанам уподобившись, что врагами Руси испокон века были. Поняв же… Вроде живёт, а вроде и нет. Доживает. А чтобы боли меньше было, пьёт пуще прежнего.
Про питие русского царя Франческо Борджиа и без того знал. А как не знать, если на пирах, куда часто приглашали и его, как посланника итальянского короля, Иван III действительно пил часто и много. Слишком много, сильно тем отличаясь от большинства своих бояр и иных, которые соблюдали в этом крайнюю умеренность. Но тогда, до случившегося, это было ещё как-то ограничиваемо собственным разумом государя, но вот теперь… Теперь всем становилось ясно — долго тот не проживёт, несмотря на то, что разум оставался ясным. Приказы отдавались верные, да и никакого разброда и шатания среди приближённых не просматривалось. Вот только Елена Волошанка и сплотившиеся вокруг неё сторонники понимали, что совсем скоро можно ожидать попытки оставшихся сторонников сбежавшей Софьи — тайных, понятное дело, поскольку явные либо бежали с ней, либо находились в опале, либо… с ними и вовсе произошло нечто печальное — попытаться обратить поражение в победу.