Ивга честно вгляделась в его лицо. Хотелось бы его порадовать, но — нет:
— Не помню. Скажи имя, не кокетничай.
Тот встал, чуть не опрокинув стол, и ушел в глубину зала. Лысый вздохнул, помялся:
— Не держи зла, вообще-то…
— Не помню, — сказала Ивга. — На кого держать зло? Кто ты?
Он смотрел на нее с кривой улыбкой, не веря. Пережил унижение. Встал и отступил:
— Сучка!
Теперь все вокруг повернули лица. Без страха, без беспокойства: ссоры и драки были частью досуга. Это же кабак, чего вы хотите.
— Потаскуха! — кричал лысый. — В школе такая была! И осталась! Дешевая шлюха! А где пригрелась-то — под носом у Инквизиции!
Он был страшно уязвлен. В голове у него прямо сейчас достраивалась и укреплялась картина мира, которым заправляют ведьмы. Ведьмы жируют, присваивая здоровье и молодость, славу и деньги, в то время как простые честные люди лысеют и спиваются на ненавистной работе. А Инквизиция смотрит мимо.
— Все равно не вспомнила, — холодно сказала Ивга, когда он на секунду замолчал. — Понятия не имею, кто вы такой.
Он ушел в противоположный угол обеденного зала — сбежал. Люди вокруг вернулись к своим делам, но теперь Ивга ловила взгляды: она сделалась всем интересна. Все потихоньку ее обсуждали.
Она спокойно закончила ужин. Расплатилась. Поднялась в свою комнату, накинула на дверь крючок, оценила его крепость. Подняла скрипучий стул и использовала его ножку как щеколду в древней ручке двери.
Много лет назад старший брат сказал ей: «Поезжай. Если вернешься, будет хуже и тебе, и всем». Призраки родного поселка растеряли над ней силу… Но не до конца. Нет, не до конца.
* * *
На парковке возле офиса к Мартину подошла женщина — ей было лет сорок, выглядела она на двадцать с небольшим, любой предмет ее гардероба готов был хоть сейчас на подиум, а позади стлался шлейф дорогих духов. Она страшно нервничала, все ее силы уходили на то, чтобы не выдать волнение:
— Господин Старж, я прошу прощения, уделите мне минуту времени… У меня к вам огромная просьба.
Мартин сделал вопросительное лицо.
— О частной консультации. — Женщина понизила голос. — Приватной. На дому.
Мартин поднял брови.
— Это не… безвозмездно. — Женщина подобралась. — Мой муж не последний в городе человек. Не хотелось бы тащить нашу дочь в инквизиторский офис.
— Зачем тащить, — сказал Мартин. — Пусть сама придет. Сколько ей лет?
— Тринадцать. — Женщина просительно улыбнулась, и было видно, что ей не часто приходилось кого-то вот так умолять. — Совсем ребенок.
В десяти шагах стояла машина, ценой сравнимая с небольшим самолетом. На заднем сиденье угадывался девичий силуэт.