Клавдий опустился рядом на колени. Осторожно поднял плед…
Из одежды на Мартине были только брюки. В правой руке он сжимал ритуальный кинжал. Левая лежала на груди — черная от раздувшейся кисти почти до плеча. То, что сидело в ладони, тянулось к сердцу Мартина — шнурками, иглами, щупальцами.
Ночью, в кабинете, накануне атаки ведьм, Клавдий думал только об Ивге. Только о ее судьбе и безопасности. Он не спросил, не озаботился, не выяснил, почему же Мартину так больно и что происходит на самом деле. Потому что заботился только об Ивге.
И где она теперь?!
Он попытался вообразить, что за силы должны были оторвать мать от умирающего сына и заставить бежать через окно. И не смог представить. Разве что…
Он положил ладонь Мартину на лоб:
— Я не верю. Мартин… Скажи мне, что это не так.
* * *
Девочка бежала впереди, Мартин почти не видел ее за переплетением веток. Мелькали в зелени белая блузка, клетчатая школьная юбка, светлые волосы.
— Иди! Иди за мной!
Боли в руке больше не было, и само по себе это казалось блаженством. Силы прибывали с каждым шагом, но слишком медленно, чтобы бегать наперегонки с подростками.
— Подожди. — Он замедлил шаг. — Майя… Я не могу так быстро.
— Иди за мной! Скорее! Она ждет! — Девочка не оглядывалась. Не задавала лишних вопросов. Возможно, даже не видела, что в правой руке у него по-прежнему зажат нож. Серебряный жертвенный кинжал, не утративший свойств даже здесь, на Зеленом Холме.
— Скорее, за мной! — звала девочка, невидимая за листвой.
Вслед за ней Мартин выбежал из зарослей на открытое пространство и увидел впереди, вверху, изумрудно-янтарную зелень, россыпи цветов и одинокую белую фигуру на самой вершине. Женщина сидела на траве, спиной к Мартину, ее рыжие волосы струились по плечам. Небо поворачивалось над ней, будто гончарный круг, и в вихре над огненной головой летали фигурки в ярких платьях — не то девушки, не то бабочки, не то цветы.
Майя была уже далеко впереди. Вот она подпрыгнула, взлетела, подхваченная вихрем, засмеялась торжествующе и понеслась, раскинув руки, по воздуху, и ее школьная форма растеклась на лоскутки и сложилась заново, теперь это было светлое длинное платье. Майя поднималась все выше, протягивая руки к фигуре на Зеленом Холме и, кажется, забыв о Мартине. Странно, но он почувствовал нечто, подозрительно напоминающее обиду.
— Заново Рожденная Мать! — тянулся над травой сладкий запах цветов.
— Ко мне, дети мои, ко мне! — отвечал цвет неба, эйфорически синий.
— Кто ты?! — прокатился ветер над травой, толкнул Мартина, будто мокрой ладонью в лицо. — Тебя не звали! Назад!