Гертруда КИРХЕЙЗЕН
«Женщины вокруг Наполеона»
Из Милана Жозефина, разлученная со своим любовником, переехала сначала в Брешию, а затем в Верону…
А Наполеон тем временем продолжал писать:
«Вот уже два дня нет писем от тебя, уже тридцатый раз за день я отмечаю это. Ты понимаешь, что это грустно? Ты все же не можешь сомневаться, что ты – моя единственная и нежная забота. Вчера мы атаковали Мантую, обстреляли ее из двух батарей фугасами и мортирами. Всю ночь этот презренный город горел. Это зрелище было ужасно и величественно <…> Прибыла почта из Милана, нет писем от моего обожаемого друга! Прощай, мое единственное сокровище! Когда же ты сможешь приехать ко мне? Я сам приеду за тобой в Милан <…> Злая, глупая, жестокая тиранка, маленький прелестный монстр! Ты смеешься над моими угрозами, ты выставляешь меня дураком. О, если бы я мог закрыть тебя в своем сердце, как в тюрьме. Сообщи мне, что ты весела, хорошо себя чувствуешь и очень нежна ко мне».
А вот еще одно его письмо:
«Надеялся, что, прибыв в этот вечер, я получу одно из твоих писем. Моя дорогая Жозефина, ты же знаешь, какое удовольствие они мне доставляют, и я уверен, что тебе нравится их писать. В эту ночь я отправляюсь в Пескьеру, Верону, а оттуда поеду в Мантую, и, может быть, в Милан <…> Надеюсь, что ты будешь тогда совершенно здорова и что ты сможешь поехать со мной в штаб, чтобы больше не покидать меня. Разве ты не душа моей жизни и разве не чувство моего сердца?.. Прощай, прекрасная и добрая, несравненная, совершенно святая. Тысяча возлюбленных поцелуев».
Мадам де Ремюза, подруга Жозефины, ставшая потом ее фрейлиной, всегда считавшая, что Наполеон неспособен к сердечным чувствам, была поражена страстью, переполнявшей его письма. Позднее она написала в своих «Мемуарах»:
«Я видела письма Наполеона, написанные мадам Бонапарт во время первой итальянской кампании <…> Они весьма своеобразны: почерк трудно поддается расшифровке, ошибки в орфографии, стиль странный и сбивчивый. Но в них мы находим такие сильные чувства, такие живые, резкие и в то же самое время такие поэтические выражения, такую непохожую на всех других любовь, что не найдется ни одной женщины, которая бы не оценила по достоинству тот факт, что они адресованы ей. Они резко контрастировали с изысканной и сдержанной любезностью писем мадам де Богарне. Впрочем, сколь лестно для женщины (в период, когда политика определяла действия мужчин) оказаться как бы одной из движущих сил триумфального марша целой армии!»
Нельзя исключить и того, что, возможно, холодность Жозефины была нарочитой. В самом деле есть люди, которые привязываются больше к тем, кто им сопротивляется, нежели к тем, кто выказывает любовь до самозабвения. Лучезарному небу безоблачной любви она безотчетно предпочитала переменчивое небо, то ясное, то темное с молниями. Не будем забывать, что Жозефина имела дело с завоевателем, для которого любовь похожа на войну. Она не отдавалась, она позволяла завоевывать себя. Более нежную, более доступную, более влюбленную Бонапарт, возможно, любил бы меньше.