– Ветер.
Элис тут же вынырнула из своих мыслей. Опять говорила вслух? Боже, как же некрасиво вышло!
– Я…
– Ты Элис, я помню. – Он явно заметил ее замешательство и с легкой улыбкой добавил: – А я – Ветер, так меня зовут.
Что ж, подходящее имя для обладателя такой внешности и голоса. Ветер меж тем сел возле нее на пол и принюхался.
– Мята? – Элис кивнула. – Костра всегда оставляет этот сбор для новичков.
– Всем так плохо по… прибытии?
– Нет, что ты. Чаще бывает хуже – ты отлично справляешься. Многие из нас годами видят такие кошмары, что никакой чай не успокаивает.
– Но почему? Да, это тяжело, и страшно, и больно… Но что должно сниться, чтобы спустя годы так реагировать?
– У всех свои кошмары, Элис. Кто-то был слишком привязан к прошлой жизни, кто-то так и не научился жить новой… А у других за плечами такое прошлое, что кошмары – самое малое из возможных наказаний.
– А кто здесь наказывает?
– Совесть. Как бы банально это ни звучало, но это наш самый жестокий каратель. И еще, конечно, память.
– А что снится тебе? – Элис хотела извиниться за бестактность, но Ветер без малейших колебаний ответил:
– Небо.
Одно маленькое слово – а в нем собралось столько боли, что Элис захотелось убежать из этой кухни куда-нибудь на край земли, лишь бы не видеть этих подрагивающих опущенных век, внезапно заострившихся еще больше скул и часто поднимающейся грудной клетки. Ветер беззвучно шевелил губами и как-то неосознанно сжимал кулон, висящий на тонкой серебряной цепочке. Когда он опустил руку, Элис увидела, что это было маленькое резное облако, сделанное тоже из серебра.
– Для поднебесного нет ничего дороже неба, Элис.
– Поднебесного?
– Не думаю, что моя история – это то, что тебе нужно в первую ночь. Она печальна, как и все в этом мире.
– Любая история будет лучше, чем попытка не вспоминать и не плакать, тебе так не кажется? Тем более я очень хочу услышать твою, узнать о том, как живут в других мирах – не таком, как жила я.
– Тогда я, пожалуй, тоже не откажусь от чая. – Он легко поднялся на ноги и включил чайник. Глядя на его движения, Элис чувствовала себя неповоротливой и неуклюжей. Если бы этого мужчину звали как-то по-другому, ему стоило бы дать прозвище, потому что он действительно был воплощением ветра: сильный и ловкий, успокаивающий и чарующий. Словно невесомый, он передвигался по кухне, переступая бесшумно и грациозно.
Ветер взял в руки широкую белую чашку и уселся по-турецки на пол рядом с Элис. Пар маленьким беззаботным облачком поднимался над чаем, пока голос нового соседа уносил девушку куда-то далеко-далеко, в другую реальность…